Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965

С Фултона надежды Черчилля на всеобщий мир были связаны со сдерживающей силой атомной бомбы. Теперь американцы разместили 180 «атомных бомбардировщиков» в Восточной Англии. Москва знала об этом, поскольку Эттли сообщил эту информацию палате общин. Но Черчилль хотел – требовал, – чтобы у британцев была своя атомная бомба. В течение четырех лет он настаивал, чтобы правительство Эттли сообщало о ходе работ (если таковые велись) по созданию британской атомной бомбы, и все четыре года Эттли упорно молчал. Его правительство на самом деле работало над созданием атомной бомбы, по той же причине, что и Черчилль: для обеспечения суверенитета Британии. Эттли, как и Черчилль, не хотел, чтобы внешняя политика и оборона Британии стали заложниками прихотей и желаний Государственного департамента Соединенных Штатов или Белого дома. Эттли был прав, отказываясь обсуждать планы, связанные с разработкой ядерного оружия: Черчилль возглавлял оппозицию, а не правительство его величества. Некоторые в Британии считали, что четырнадцать загадочных человек в Кремле не вынашивают никаких коварных планов в отношении Западной Европы по той простой причине, что Москва при желании могла безнаказанно захватить Западную Европу, но, поскольку она этого не сделала, следовательно, и не собиралась. Эта замысловатая логика приводила Черчилля в ярость. У него была совершенно четкая позиция, и он неоднократно излагал ее с 1945 года, в том числе когда несколько месяцев назад гостил в Нью-Йорке: «У меня нет никаких сомнений на тот счет, что Европа была бы коммунизирована, а Лондон давно подвергся бомбардировке, если бы не сдерживающий фактор в виде атомной бомбы у Соединенных Штатов. Я твердо в этом убежден, и именно это определяет сегодняшнюю ситуацию». Что касается веры в благие намерения Сталина, то исходя из опыта общения с Гитлером, который слишком часто заверял, что больше не имеет территориальных притязаний, Черчилль сказал: «Обжегшись на молоке, дуешь и на воду»[2364]

.

В июле, вскоре после вторжения северных корейцев на юг и имея в виду необходимость перевооружения и создания британской атомной бомбы, он сказал, выступая в Плимуте: «Четырнадцать человек в Кремле не плывут по течению. Они все просчитывают и планируют. Они проводят политику, цель которой нам ясна, но мы не можем предсказать, как и когда они создадут мировое коммунистическое правительство». Он сказал лондонцам: «Сегодня нам, политикам, приходится с большой осторожностью проявлять интерес к военным делам или давать понять, что мы накопили некоторые знания и опыт в этой области, иначе в ходе предвыборной агитации нас назовут поджигателями войны». На самом деле лейбористы и многие журналисты уже давно навесили на него этот ярлык. Но в том, что касалось вооружения Запада (за исключением атомной бомбы), он был прав. У Франции, которая в 1940 году отправила против Гитлера 140 дивизий, теперь было меньше 10 дивизий. Британия с трудом смогла бы собрать одну бригаду, чтобы отправить ее в Корею в помощь американцам. Гарольд Макмиллан написал в дневнике: «Похоже, чтобы собрать 3 тысячи солдат и вооружение для отправки в Корею, потребуется два месяца!.. Что они сделали с военной техникой? Такое ощущение, что они выбросили ее в море»[2365]

.

27 июля Черчилль предложил провести закрытую сессию – «Я заметил чужих», – чтобы обсудить ход работ над атомной бомбой. Его предложение не прошло, перевес был всего в один голос: 295 против 296. Но Черчилль упорно гнул свою линию, и недалек был тот день, когда лейбористы начнут сдавать позиции, теряя голоса. И наступит момент, когда Эттли придется назначить всеобщие выборы. Теперь, критикуя правительство Эттли, Черчилль практически всегда использовал словосочетание «плохое управление»: «плохое управление в решении жилищного вопроса», «плохое управление внутренними делами страны»; «плохое управление нашими силами обороны»[2366].

Его речи – и фразы, используемые в них, – напоминали речи прошлого: «Мы не должны отчаиваться. Мы не должны сдаваться, – говорил он в палате. – Наши научно-технические возможности не имеют себе равных. У нас есть время, чтобы восстановить и развить огромную скрытую мощь Британии, окруженной Содружеством. Но я предупреждаю палату, что в 1950 и 1951 годах нам предстоит столкнуться с величайшими опасностями, как десять лет назад». На следующий день Гарольд Николсон написал в дневнике, что «мрачные предсказания Уинстона произвели шокирующее впечатление на общественность… Мы в состоянии слепого и немого ужаса»[2367].