Уходящее время

И то правда, лучше бы уж пили. А то ведь сейчас даже романы стали писать каким-то мутным, не вполне русским языком. Это вовсе не художественная литература, даже не публицистика. Пересказать некие интересные только автору, а на самом деле скучнейшие события суконным… нет, деревянным языком, когда через три слова непременно ставят точку, а после каждой фразы делают отступ… Видимо, потому что мысль угасла, так и не позволив создать интересный образ. Поневоле возникало предположение, что это не родной для автора язык. Русскому литературному языку свойственна некая распевность, это как музыкальная фраза, на которой бездарь споткнётся, всего-то сыграв «трам-тарам». А вот талантливый автор продолжит, создав целую мелодию или вполне значимый её фрагмент. Да, да, всего лишь в одной фразе! Фраза может быть короткой, как у Юрия Олеши – помните про ветвь, полную цветов? – или же длинной, как у Льва Толстого. Но она всё равно запомнится. Талантливое произведение и есть набор таких ёмких, выразительных, образных фраз, а между ними – биографические справки и лирические отступления… Что ж, когда на ум приходит столь нестандартно сформулированная мысль, за это стоит непременно выпить.

Так вот об этой даме, о недавнем её выступлении по ТВ, что-то меня в ней привлекло… Нет, надо же, сказал! Будто не на лекцию пришёл, а на свидание. Во всяком случае, «критикесса» меня ничуть не возбуждала. Несмотря на статную фигуру и симпатичные черты лица, было в ней что-то не так, что-то не вполне женское. Что именно, я так для себя и не определил. Ну разве что излишняя экспрессия в разговоре, когда мысль словно бы с силой выталкивает изо рта слова. Когда вроде бы и сама она не верит в то, что говорит, но старается убедить в этом своих слушателей. Ну а если убедит, может быть, тогда в сказанное и сама поверит. И вот слова эти, как сцепленные намертво между собой вагоны, несутся в никуда…

Да что тут говорить! Собственно, я для того только и пришёл сюда, чтобы в этих словосплетениях разобраться. Накануне услышал несколько её пассажей по ТВ, покопался в интернете, вышел на этот кабачок, и вот я здесь. Дама обещала показать на киноэкране отрывке из театральных спектаклей, представленных на каком-то зарубежном фестивале, то ли в Венеции, то ли в Вероне.

Если бы мне приснился сон, естественно уже после того, как всё это закончилось, нет никаких сомнений, что это был бы жуткий кошмар, этакая смесь Босха с Кафкой, замешанная на психоаналитике. По счастью, ничего подобного не произошло. И то, видимо, только потому, что театральные впечатления были напрочь вытеснены дальнейшими событиями. Но, пробираясь по ночной Москве и повторяя про себя, иногда даже вслух: «Нет, ну совсем же задолбали!», я прикидывал и так и эдак, как, в какой доступной форме смог бы представить обещанное этой «критикессой» просветление ума, случись такая грустная необходимость. К изрядной доли злости из-за напрасно потерянного времени примешивалось сожаление, что мало выпил. Эх, был бы пьян, может, оно бы обошлось.

А не написать ли мне рассказ? Я даже название подходящее подобрал – «Оргазм Ромео Кастеллуччи». Но потом прикинул: опять заново переживать всю эту дребедень, мысленно представлять барахтанье полуголых тел в аквариуме, кататься по земле, изображая жертву нападения бродячих псов, лезть вверх по каменной стене, чтобы изобразить распятие. И потом, уже когда на сцене начался потоп… В общем, ощущение было мерзкое, и всё казалось, что от этих навязанных мне видений избавиться не удастся никогда.