Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Второй просчет. За семьдесят лет советской власти радикально изменился социальный состав общества. Вырос целый класс, новый, со своей классовой психологией, своими классовыми интересами и пристрастиями: интеллигенция. В 1914 году люди умственного труда составляли в России 2,7 % занятого населения; в 1989 году — 30 %. Психология, интересы и пристрастия интеллигенции зачастую не только не совпадают с таковыми людей физического труда, но часто находятся с ними в противоречии, иногда непримиримом.

Незаметно интеллигенция стала ведущей общественной силой, классом-гегемоном. Научно-техническая революция, «зеленая революция», подспудное вызревание альтернативной идеологии — все это происходило в головах интеллигентов. Но партийная немудрая верхушка, комплексуя, интеллигенцию видеть в упор не желала, обращалась с нею как с прислугой, вполне официально третируя ее как некую невразумительную «прослойку между классами».

Мы жили в государстве рабочих и крестьян, в котором принадлежность к интеллигенции означала своего рода поражение в правах, обрекала на третьесортность. Когда автор этих строк в середине 1980-х пришел в Институт истории АН СССР к замдиректора по науке А.Н. Сахарову с развернутым планом изучения феномена интеллигенции, тот на голубом глазу ответил, что интеллигенция, в отличие от рабочего класса, тема не актуальная.

Партия забирала у интеллигенции весь продукт ее умственного труда (а это, подчеркну, главная производительная сила современности!

), а платила ей жалкие гроши, порой намного меньше, чем классным рабочим. Как интеллигенция отплатила КПСС за всю ее ласку — знают сегодня все, хотя не все понимают, за что.

Третий просчет. Послесталинский сдвиг, переход от принуждения к труду — к материальному стимулированию, как уже говорилось выше, был смертельной раной для социализма. В результате уже в 1980-е годы вся страна превратилась в «капиталистическое подполье», в сплошной черный рынок, где за деньги можно было приобрести любые товары и услуги, а за большие деньги — почти все вообще. Стремительно шло социальное расслоение общества. Именно в это время Брежнев, спровоцированный ловким и недобросовестным теоретиком-социологом М.Н. Руткевичем, выступил с доктриной «советское общество — общество социальной однородности». Все с точностью до наоборот. Как нельзя кстати.

Четвертый просчет. Именно к 1980-м годам выросли национальные элиты, заботливо выпестованные Политбюро КПСС во всех республиках, кроме РСФСР. (Инструментом такого ращения были республиканские ЦК, республиканские АН и т. д.) Этим фактом был подписан смертный приговор Советскому Союзу.

Однако так же, как в предыдущем случае, официальная доктрина шла ровно вразрез с жизнью, провозглашая устами все того же легковерного Леонида Ильича доктрину «советский народ — новая историческая общность людей». Это новая общность сегодня изумительно легко и просто преобразовалась в четырнадцать национальных государств с уклоном в этнократию (то же станет и с Россией, но чуть позже).

Таким образом, идиотизм партийной теории, желавшей видеть вокруг лишь тишь, гладь и божью благодать вместо выросших клубков социальных и национальных противоречий, привел к феноменальной политической слепоте власти, бегом устремившейся к собственной гибели.

Пятый просчет.

Эта тупая, необразованная, неинтеллигентная власть сама не только взрастила гибельные для себя противоречия, но и подготовила собственного могильщика. И тут вновь «спасибо» Брежневу: это ему пришло в голову осчастливить народ поголовным десятилетним образованием. Результатом этой поистине безумной и страшной реформы явилась тотальная люмпенизация населения, когда вместо миллионов не слишком образованных, но дельных рабочих и крестьян мы получили миллионы «образованщины» — плохих инженеров, плохих врачей, плохих управленцев. Плохих, никуда не годных — но ещё и вечно недовольных своей «незаслуженно скромной» судьбой. Окончивших десятилетку юношей и девушек, имеющих о себе завышенное мнение, оказалось трудно приставить к станку, к коровьему стойлу, заставить служить в армии, крутить гайки, ставить клизмы, ткать полотно, чинить унитазы…

Но даже богатое американское общество не силах предоставить людям умственного труда свыше 40 % рабочих мест: остальные 60 % занимают люди физического труда; им, по большей части, от десятилетки только вред. А между тем, ещё кардинал Ришелье предупреждал: хотя глаз человека есть его наилучшее украшение, но вид субъекта, покрытого с головы до ног глазами, будет омерзителен. С таким черезчур глазастым субъектом он сравнивал государство, все население которого образовано. Но Брежнев кардинала не читал…

* * *

Вот, на мой взгляд, пять камушков, о которые споткнулось Советское государство. А споткнувшись, выронило из рук и разбило вдребезги весь наш единственный и неповторимый социализм. Все эти камушки сформировались в брежневское правление.