Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

Одним из первых беллетристов, пробудивших инте­рес к краю, был Алексей Перовский, в своём «Двойнике, или Моих вечерах в Малороссии» (сборник рассказов и по­вестей, 1828 г.) и романе «Монастырка» (1830 г.) давший довольно точную картину нравов и быта малороссиян [122]. Также надо отметить повесть «Змей» А. Подолинского. За­метный вклад в разработку темы внесли сочинения Васи­лия Нарежного, которого Белинский не без основания на­зывал родоначальником русских романов и романистов. Его прозаические, драматические и стихотворные произ­ведения были посвящены отнюдь не только украинским сюжетам. Но в романах «Аристион, или Перевоспитание» (1822 г.), «Два Ивана» (1825 г.), «Бурсак», повести «Запоро­жец» (оба сочинения — 1824 г.) дано историческое и быто­вое описание Малороссии

[123].

Нередко для придания достоверности образам и той среде, в которой они действовали, в произведения на ма­лороссийскую тематику вставлялась народная речь (да и в «Сорочинской ярмарке» Гоголя каждая часть пред­варяется эпиграфом из украинских песен или сочинений, а к обеим частям «Вечеров на хуторе близ Диканьки» при­лагаются словарики малопонятных малороссийских слов). Литературные опыты на малороссийском наречии вполне благожелательно встречались русской публикой, не видев­шей тогда в этом культурного и, тем более, политического сепаратизма. Тем более, что в первой трети XIX века его там действительно не было. Наоборот, языковые нюансы придавали произведениям этнический колорит. «Малорос­сийские анекдоты» Квитки и его же «Ещё малороссийские анекдоты» были напечатаны в «Вестнике Европы» с благо­желательным отзывом редакции. Отрывки из выполнен­ного Гребёнкой «вольного перевода» «Полтавы» привели «Московский телеграф» и «Утренняя звезда», а в 1836 году он вышел отдельным изданием [124]

.

К этим же языковым опытам можно отнести шуточный перевод на народный язык (причём подчёркнуто просто­народный) «Энеиды» Виргилия, сделанный Иваном Котляревским, тогда военным, а в дальнейшем главным ди­ректором Полтавского театра. Кстати, опубликованный (в 1798 г.) не где-нибудь, а в Петербурге. Сюда же надо до­бавить его пьесы «Наталка-Полтавка» и «Солдат-чародей» («Москаль-чаривнык»), игравшиеся на императорской сце­не с 1819 года, а также поэзию и прозу харьковских литера­торов. В этом же ряду находятся и литературные занятия отца Гоголя, Василия Афанасьевича, который, по воспоми­наниям его жены Марии Ивановны, «писал много стихов и комедий на русском и малороссийском языках» (среди последних — пьесы «Собака-овца» и «Простак, или Хитро­сти жены, перехитрённой солдатом») [125].

Качество этой речи (особенно в передаче великорос­сов) нередко вызывало среди литераторов споры. Скажем, Н. Маркевич, писавший стихи по материалам фольклора («Сон-трава», «Удавленник») и издавший в 1831 году фоль­клорный сборник «Украинские мелодии», а вслед за ним и ещё ряд литераторов критиковали водевиль видного драматурга, князя А. Шаховского «Казак-стихотворец» и его же «Актёра на родине» за неправильную, по их мне­нию, имитацию народной речи

[126]. Вообще же, о возмож­ности и целесообразности использования народной речи (неважно какой, но малорусской, пожалуй, в наибольшей степени) в высокой литературе задумывались многие ли­тераторы. Она должна была быть естественной и не навре­дить художественной цельности и ценности произведения, не понизить его уровень до «низкого жанра» и «балаганности».

А проблема такая была. Ведь при помощи той же укра­инской речи далеко не всегда удавалось передать высокие чувства и серьёзные мысли. Поскольку на малороссийском наречии говорили в основном крестьяне, люди простые и необразованные, то и самой этой речи была свойствен­на «простоватость», поневоле ограничивающая литературу на нём «мужицкой жизнью», пояснял ситуацию один из ве­дущих литературных критиков того времени Виссарион Белинский. «Поэтому наши малороссийские литераторы и поэты пишут повести всегда из простого быта и знако­мят нас только с Марусями, Одарками, Прокипами, Кондзюбами, Стеньками

и тому подобными особами», — писал он в рецензии на сборник «Ластовка» (1841 г.; курсив автора). «Содержание таких повестей, — продолжал Белинский, — всегда однообразно, всегда одно и то же, а главный интерес их — мужицкая наивность и наивная прелесть мужицко­го разговора» [127]. Что, естественно, не могло не сказаться на качестве этой литературы и её способности охватить жизнь во всей её сложности и многообразии. И такая ситу­ация продолжала оставаться актуальной отнюдь не только для первой половины XIX века, но и для значительно более поздних периодов.