Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

Кстати, пример Евгения Павловича Гребёнки (1812­1848 гг.) весьма показателен. Для своего времени (первой половины XIX века) он был, пожалуй, одним из самых последовательных сторонников развития малороссий­ской речи как языка литературы. Он расстраивался, видя, что его земляки смотрят на малороссийское наречие лишь как на просторечный народный говор или способ «похохмить». Гребёнке же принадлежит перевод на него пуш­кинской «Полтавы». Но вместе с тем основную часть сво­их прозаических и поэтических произведений (особенно поздних) он написал по-русски, вовсе не считая, что заня­тия малороссийской словесностью должны подразумевать неприятие литературы русской. И, горячо любя Украину и являясь её патриотом, свою малорусскую идентичность Гребёнка не противопоставлял общерусской.

В этом можно убедиться не только, скажем, читая его поэму «Богдан Хмельницкий» (1839-1843 гг.), в которой политические события середины XVII века подаются как долгожданное воссоединение родных по крови и духу Малой и Великой Руси. Что, кстати, было прямой противо­положностью той их трактовке, которую старались при­вить малороссам поляки. Не менее красноречиво и вос­торженное описание Киева, которое Гребёнка поместил в одном из своих рассказов (1838 г.). «Как ты красив, мой родной Киев! добрый город, святой город! Как ты красив, как ты светел, мой родной старик! Что солнце между пла­нетами, что царь между народом, то Киев между города­ми. На высокой горе стоит он, опоясан зелёными садами, увенчан золотыми маковками и крестами церквей, словно золотой короною; под горою широко разбежались живые волны Днепра-кормильца. И Киев, и Днепр вместе. Боже мой, что за роскошь! Слышите ли, добрые люди, я вам говорю про Киев, и вы не плачете от радости? Верно, вы не русские» [118]

.

Эти проникновенные слова, поданные как авторский текст, лучше всего отражают мировоззрение и культурно­-национальные ориентации участников того самого ма­лорусского направления первых десятилетий XIX века (и даже таких местных патриотов, как Гребёнка), видевших Малороссию и самих себя частью Русского мира.

Тематика литературных сочинений о Малороссии была обусловлена духом времени: сентименталистско-чувствительным отношением к миру и романтическим вниманием к народной культуре, быту и нравам народа, ко всему загадочному и необычному и таким же ярким и экзотическим проявлениям истории края. Об интересах пишущей и читающей публики (а общество того времени было литературоцентричным, и писали тогда очень мно­гие, вот почему писатели и читатели были в немалой сте­пени одной средой), равно как и об интересах литературы романтизма вообще и его малороссийского направления в частности, могут дать представление названия повестей и рассказов Сомова. Это малороссийские были и небыли­цы «Кикимора», «Русалка», «Оборотень», «Сказка о кла­дах», «Киевские ведьмы», «Приказ с того света», «Юроди­вый» (1827-1833 гг.) и другие.

Орест Михайлович Сомов (1793-1833 гг.) (псевдоним Порфирий Байский) являлся одним из создателей жанра русской повести, разрабатывал он, в том числе, и украин­скую тематику. «.Народу Русскому, — писал он в своём трактате «О романтической поэзии» (1823 г.; далее курсив автора), — .необходимо иметь свою народную поэзию, неподражательную и независимую от преданий чуждых» (имелась в виду распространённая в те годы ориентация на «западные, чужеземные туманы

и мраки»— немецкие поэтические и эстетические образцы). А для этого есть вер­ный путь — обращение к богатейшему внутреннему миру России, к собственным источникам русской народной жиз­ни и поэзии [119]

. Следуя в русле своей эстетической програм­мы, большое внимание Сомов уделял фольклорным сю­жетам (малорусским и великорусским). Целенаправленно собирая этнографический материал и широко используя описательность, он много сделал для формирования твор­ческого образа народной Украины, передачи её духа, в том числе выраженного через поверья, фантастику и юмор [120].

Десятилетием позже точку зрения Сомова на народную поэзию в своей статье «Петербургская сцена в 1835-36 г.» почти дословно повторит Гоголь. Рассматривая обраще­ние к народной культуре (сказке, песне — великорусской и малорусской) не только как дань времени, но и как есте­ственное стремление к корням, к национальному самопо­знанию, он напишет: «.стремление это — возврат к нашей старине после путешествия по чужой земле европейского просвещения». Причём возврат торжественно-ликующий, «на русской тройке, с заливающимся колокольчиком, с ко­торой мы привстаём на бегу» (как видим, уже тогда по­является у него мотив летящей тройки как образа Руси и русской жизни). И точно так же, как и Сомов, Гоголь по­нимает обращение к малороссийскому народному матери­алу как часть русского самопознания вообще [121].