Укрощение строптивой

Кучер Гривза, видимо, решил, что Китинг остался в клубе на всю ночь, потому что кареты нигде не было видно. Вздохнув, Китинг остановил наемный экипаж и назвал адрес Басвич-Хауса.

Несомненно, он добился того, чего хотел. Камилла прямо заявила, что выйдет за Фентона. Еще несколько недель назад Китинг пришел бы в восторг и сразу бросился бы к своему поверенному улаживать вопрос о передаче денег Элеоноре, а потом отправился бы домой, в Шропшир. Хэверд-Глен, овцы, пасторальная жизнь были его тихой гаванью, когда он в ней отчаянно нуждался. Если бы не все это, он, возможно, давно уже пустил бы пулю себе в лоб.

Вспоминая прошлое, он понимал, насколько беспокойным и злобным был когда-то и как часто пил, не зная меры. В шропширских тавернах он дрался лишь изредка вечером: после того как отдавал распоряжение переслать бо́льшую часть своего дохода Элеоноре, — но злился вовсе не потому, что деньги уплыли от него, нет. Просто ему всегда казалось, что отправленная сумма слишком уж незначительна…

Что ж, зато теперь у него было десять тысяч фунтов для Элеоноры и мальчишки. Конечно, за эти деньги купить прощение нельзя — его вообще не купить, — но жить Элеоноре и Майклу станет гораздо легче. И тогда, возможно, он сможет проведать сына…

И вообще теперь все пойдет совсем по-другому. Конечно, он вернется в Хэверд-Глен, но дракам придет конец, потому что гнев и досада уже не переполняли его. А Камиллу он отдаст своему кузену, потому что это самое лучшее, что он мог сделать для нее. Хотя ему это и не по душе. Очень не по душе.

Хупер открыл парадную дверь Басвич-Хауса, не успел Китинг подняться на крыльцо.

— Мистер Блэквуд, — тихо проговорил дворецкий, — его светлость настоятельно просит вас сразу же пройти в его кабинет. Без промедления и никуда прежде не заходя.

Китинг вскинул брови.

— Так прямо и сказал?

— Да, сэр. А если вы заупрямитесь, мне велено добавить «пожалуйста».

«Что ж, это в корне меняет дело», — подумал Китинг.

— А почему мы говорим так тихо? — спросил он, тоже понизив голос.

— Таков приказ, сэр. Будьте добры. В кабинет его светлости.

— Хорошо, Хупер, я проникся. Что бы это ни значило, черт побери.

— Без промедлений и никуда прежде не заходя, — предупредил дворецкий.

— Да, иду. О господи…

«Может, это и к лучшему», — подумал Китинг. И действительно: возможно, яростный спор с Гривзом — как раз то, что ему сейчас требовалось.

В сопровождении дворецкого, следовавшего за ним по пятам, Китинг быстро поднялся по лестнице и зашагал к просторному кабинету герцога.

— Ну, что еще?! — рявкнул он, распахнув дверь.

— Не кричите, просто закройте дверь, — велел Гривз таким же тихим голосом, как дворецкий. — Хупер, возвращайтесь к своим обязанностям.

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Я весь внимание, — проворчал Китинг, когда дворецкий удалился.

Гривз поднялся с кресла и прошелся по комнате. Обычно герцог был безупречно одет, но этим утром галстук его был повязан не очень тщательно. И казалось, его что-то тревожило.

— Садитесь. — Гривз указал на один из стульев перед письменным столом.

Не сводя глаз с друга, Китинг подчинился.

— Почему-то я чувствую себя так, словно меня застукали в университетском дортуаре с голой девчонкой, — пробормотал он, криво усмехнувшись.

— Где вы пропадали? — спросил герцог. — Я отправил Пиджона будить вас двадцать минут назад, и он сообщил, что ваша постель осталась нетронутой.

— Вы мне не нянька, Адам. — Китинг нахмурился. — И вообще, с каких это пор мне полагается спать в собственной постели?

— С тех пор как вы вернулись в Лондон. Ладно, можете не рассказывать. Я и так кое о чем догадываюсь. Могу лишь надеяться, что вы понимаете, что творите.

— Вместо того чтобы устраивать мне допрос с пристрастием, может, все-таки соизволите объяснить, почему все в доме ходят на цыпочках и разговаривают шепотом? — проговорил Китинг.

Ему и так предстояло слишком уж скоро расстаться с Камиллой. И никто не вправе разлучать их раньше времени. Он даже говорить на эту тему не желал.

— Дело в том… — Гривз замялся на мгновение. — Видите ли, кое-кто явился сюда двадцать минут назад. Она ждет в маленькой гостиной. Я посылал Пиджона в клуб «Тантал», однако…

— И мы сидим здесь и болтаем, когда Элеонора в доме? — перебил Китинг. — А ма… Она здесь одна?

— Мне хотелось дать вам возможность собраться с духом, прежде чем вы встретитесь с ней. Да, она одна.

Китинг поднялся и проговорил:

— Спасибо, Адам. Я буду вести себя как полагается. — Направляясь к двери, он тихо добавил: — Я уже причинил ей столько горя, что с лихвой хватит на несколько жизней.

У двери маленькой гостиной Китинг остановился в нерешительности. Он не видел Элеонору шесть лет… В последний раз они виделись в суде Олд-Бейли, когда судья зачитал выдвинутые против него обвинения. Но она тогда даже не осталась на заседание — не собиралась слушать рассказ о том, как он, Китинг, застрелил ее мужа только потому, что был вынужден защищаться.