Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки

В Довлатове соединились две крови — армянская от матери и еврейская от отца. Хотя сам он не был похож ни на отца, ни на мать. Отец Сергея, Донат Исаакович Мечик, человек весьма примечательный — и хотя в семье давно уже не жил, тоже дал сыну правильную закваску. Театральный режиссер, долгие годы проработавший в Ленинградском академическом театре драмы им. А.С. Пушкина, после войны занимался эстрадной режиссурой, писал произведения для эстрады, преподавал актерское мастерство. В 1980-м эмигрировал в Соединенные Штаты Америки.

Характерную сцену встречи с Д.И. Мечиком описал Валерий Попов: «Помню встречу с ним лицом к лицу на углу улицы Рубинштейна и тогда Пролетарского, ныне Графского, переулка. Шел ли он по улице Рубинштейна, возвращаясь после задушевной беседы с сыном?.. не уверен, но очень было похоже. Он шел, невысокий, поджарый, в вызывающе роскошном желтом пальто с острыми лацканами (таких пальто в России не продавали), и с двух сторон шли две статные красавицы, каждая по меньшей мере на голову выше его, с почтением ему внимающие… видимо, ученицы.

Лицо его, слегка рябоватое, с глубокими складками по краям рта, с расчесанными на прямой пробор седыми прядями, было значительным и скорбным. Взгляд его небольших глаз был весьма надменный, значительный и слегка утомленный. Многие, даже незнакомые люди на него засматривались — с таким достоинством он нес себя»[977]

.

Важную роль в становлении Сергея Довлатова сыграло «знакомство с молодыми ленинградскими поэтами Рейном, Найманом, Бродским», о чем мы уже писали в очерке о доме № 21.

Валерий Попов отмечает, что «…в шестидесятые годы вдруг как-то все, кто пытался создавать новую литературу, оказались в одной компании, поскольку и жили все неподалеку. Довлатов от Бродского — пять минут по Литейному, Уфлянд от Бродского — две минуты от улицы Петра Лаврова до дома Мурузи на Пестеля, причем Уфлянд учился в школе 182, как раз напротив окон Бродского. В этой же школе учился до седьмого класса и я. Довлатов и Рейн жили на одной улице. Глеб Горбовский жил у самого Невского, на Пушкинской улице. Созвониться и встретиться — десять минут. Счастливое время и счастливое место. Мне кажется, такой компании в Питере долго не было ни до, ни после… Первая встреча Сергей Довлатова с Иосифом Бродским произошла в доме на Рубинштейна, 23, куда поэт был приглашен на авторское чтение стихов…»[978]

Некоторое время в квартире № 34 жила Ася Пекуровская, на которой Довлатов женился в 1962 г. и расстался незадолго до ухода в армию. С 1963 г. начался гражданский брак с Еленой Довлатовой (Ритман), с которой писатель был знаком еще с доармейского времени. В дом на Рубинштейна, 23, Сергей Довлатов привел свою жену Лену. Она вспоминает: «Когда Сережа вернулся из армии, сразу стало понятно, что он будет заниматься литературой, к тому времени у него уже были написаны рассказы на армейском материале. Помню, еще до того как я переехала в коммунальную квартиру на Рубинштейна, мы снимали крохотную пятиметровую комнату в Автово. Сережа тогда рассчитывал, что по состоянию здоровья ему удастся уйти из армии пораньше, и ему дали длительный отпуск. В той комнатке он и написал первое „серьезное“ произведение: маленькую повесть „Капитаны на суше“. В переработанном виде ее эпизоды позже вошли в „Зону“. Повесть нигде не публиковалась. Рукописный ее вариант в толстой „общей“ тетради был прочитан небольшим количеством знакомых. Потом эта тетрадь исчезла. По возвращении из армии были написаны новые рассказы, с них и началась биография писателя. После армии Сережа писал очень много и довольно быстро. Он старался использовать для этого любую возможность и писал даже в рабочие часы, если это удавалось. Постепенно, когда он уже становился профессиональным писателем, Сережа стал предпочитать работать утром…»[979]

.

В июне 1966 г. у Лены и Сережи родилась дочь Катя. «Это событие, — отмечает В. Попов, — безусловно, было спасительным для Сергея. Дочка заставила его как-то собраться, сосредоточиться, хотя образцовым отцом и заботливым семьянином он отнюдь не был. Порою носил грудную Катю в большой сумке, ходил по делам, вынимал из сумки бумаги — и люди с удивлением видели, что там еще находится и грудной ребенок. И тем не менее именно Сергей вдруг как-то оказался главной нянькой маленькой Кати — в садик и в поликлинику по ее делам ходил именно он, а когда она стала ходить, гулять с ней, на ходу сочиняя сказки и детские стишки. Катя в жизни Довлатова — главная отрада, любовь, а в конце (и особенно уже после его смерти) — помощница и хранительница. И когда Сергея „заносило“ — о ком он больше всего вспоминал? О Кате!..»[980].

Что же стало причиной отъезда Довлатова из России?

Вспоминает В.Г. Попов: «Все редакторы не могли не проникнуться симпатией к рассказам Довлатова, хвалили их в рецензиях (сами, будь у них время, писали бы что-то подобное) — и тут же с некоторым мазохистским наслаждением — дружба дружбой, а служба службой! — писали отказ.