Ультиматум Борна

– La porte est ouverte[107], – сказал консьерж, не поднимая на посетителей глаз. – Я куда-нибудь исчезну, когда мадам прибудет, – продолжил он по-французски. – Как вы попали внутрь, я не знаю; хотя сзади здания есть служебный вход.

– Если бы не официальный этикет, мы бы им и воспользовались, – сказал Крупкин, глядя прямо перед собой, пока они шли к лифту.

Квартира Лавьер была настоящим музеем мира высокой моды. Стены обклеены фотографиями знаменитых кутюрье и манекенщиц, посещающих важные показы и события, и оригинальными набросками известных дизайнеров. Мебель в стиле Мондриана была совершенна в своей простоте, цвета резкими, с преобладанием красного, черного и темно-зеленого; стулья, диваны и столы лишь отдаленно напоминали стулья, диваны и столы – они казались более пригодными для использования в космических кораблях.

Конклин с русским сразу принялись исследовать столы, рыться в записках, лежавших у перламутрового телефона на стильном изогнутом темно-зеленом столике.

– Если это письменный стол, – недоумевал Алекс, – то где, черт возьми, ручки у ящиков?

– Это последний шедевр от Леконте, – ответил Крупкин.

– От теннисиста? – спросил Конклин.

– Нет, Алексей, от дизайнера мебели. Надави, и они выдвинутся сами.

– Шутишь.

– Попробуй.

Конклин попробовал, и еле заметный ящичек выдвинулся.

– Будь я проклят…

Неожиданно из нагрудного кармана Крупкина подало сигнал его миниатюрное радио.

– Это, наверное, Сергей рапортует, – сказал Дмитрий, доставая прибор. – Ты на месте, товарищ? – произнес он в рацию.

– Более чем, – пришел тихий голос помощника, слегка искаженный помехами. – Лавьер только что вошла в здание.

– Консьерж?

– Его не видно.

– Хорошо. Конец связи… Алексей, отойди от стола, Лавьер поднимается сюда.

– Мы будем прятаться? – шутливо спросил Конклин, листая телефонную книжку.

– Я бы не хотел портить с ней отношения, а так вполне может получиться, если она, войдя, увидит, как ты копаешься в ее личных вещах.

– Ну, хорошо, хорошо. – Алекс вернул книжку в ящичек и задвинул его. – Но если она не будет с нами сотрудничать, я возьму эту маленькую черную книжицу себе.

– Будет, – сказал Борн. – Я же говорил вам, она хочет выйти из игры, а это возможно только со смертью Шакала. Деньги играют второстепенную роль – они не помешают, но главное – выйти.

– Деньги? – переспросил Крупкин. – Какие деньги?

– Я обещал ей заплатить, и я заплачу.

– Могу вас заверить, деньги для мадам Лавьер далеко не второстепенны, – добавил русский.

Послышался звук ключа, вставляемого в скважину. Все трое повернулись к двери, в которую вошла испуганная Доминик Лавьер. Однако ее удивление быстро, почти незаметно, прошло; ее самообладание не дало трещин. Брови ее выгнулись на манер королевской манекенщицы, она спокойно убрала ключ в изящную сумочку, посмотрела на незваных гостей и заговорила по-английски:

– Что ж, Круппи, мне следовало ожидать, что без тебя дело не обойдется.

– Ах, очаровательная Жаклин… Или мы можем опустить эту выдумку, Доми?

– Круппи? – вскричал Алекс. – Доми?.. Это что, встреча старых друзей?

– Товарищ Крупкин – один из самых популярных офицеров КГБ в Париже, – пояснила Лавьер, проходя к длинному кубическому красному столу возле белого шелкового дивана и кладя на него сумочку. – Быть с ним знакомым модно в определенных кругах.

– В этом есть свои плюсы, дорогая Доми. Если бы ты знала, какой дезинформацией меня пичкают на набережной д’Орсе и каково знать ее ложность, испробовав однажды правду… Кстати, я так понимаю, ты уже знакома с нашим высоким американским другом и даже имела с ним некие переговоры, потому, я думаю, тебе надо представить только его коллегу… Мадам, мосье Алексей Консоликов.

– Я не верю тебе. Он не русский. Я бы учуяла запах немытого медведя.

– Ах, ты меня убиваешь, Доми! Но ты права, это из-за ошибки его родителей. Так что он может представиться сам, если хочет.

– Меня зовут Конклин, Алекс Конклин, мисс Лавьер, и я американец. Однако наш общий знакомый Круппи прав в одном: мои родители были русскими, и я свободно говорю по-русски, так что он не сможет сбить меня с толку, когда мы в советской компании.

– По-моему, это прелестно.

– По меньшей мере добавляет остроты ощущений, если знать Круппи.

– Я ранен, смертельно ранен! – воскликнул Крупкин. – Но мои раны не имеют значения для нашей беседы. Доми, будешь ли ты работать с нами?

– Буду, Круппи. Боже, как я буду работать с вами! Я бы хотела только прояснить предложение Джейсона Борна. С Карлосом я зверь в клетке, а без него – нищая стареющая куртизанка. Я хочу, чтобы он заплатил за смерть моей сестры и за все, что причинил мне, но не хотела бы спать потом в канаве.

– Назови цену, – сказал Джейсон.

– Напиши ее, – уточнил Конклин, бросив взгляд на Крупкина.