Ультиматум Борна

– Конечно, – улыбнулся кагэбэшник. – Вот почему тебе понадобился лимузин из нашего посольства. После нашего отъезда Карлосу сообщат, что за нами был выслан дипломатический автомобиль, и зачем еще нам здесь быть, кроме как для допроса мадам Лавьер? Мало того, в моей святейшей компании был индивид высокого роста – возможно, Джейсон Борн – и другой, менее высокий и хромой индивид, что подтверждает версию о Джейсоне Борне… Наш нечестивый альянс, таким образом, установлен и обнаружен. И, очевидно, в течение нашего грубого допроса мадам Лавьер кто-то в пылу упомянул информатора Шакала на площади Дзержинского.

– О котором я узнал через Санчеса из «Сердца солдата», – промолвил Джейсон. – Значит, за Доминик есть надежный наблюдатель – один старик из армии стариков Карлоса, – чтобы удостоверять ее информацию… Должен сказать, Святой Алекс, твой змеиный мозг еще не утратил свою проницательность.

– Кажется, я слышу знакомого профессора… Я уж думал, он нас покинул.

– Покинул.

– Ненадолго, надеюсь.

– Отлично, Алексей. Ты еще в форме; можешь по-прежнему воздерживаться, если должен, как это мне ни прискорбно… Всегда нюансы, верно?

– Ну, не всегда, – возразил Конклин, покачав головой. – Как правило, это глупые ошибки. Например, нашей новой коллеге, Доми, как ты ласково ее зовешь, говорили, что ей все еще доверяют – а на самом деле нет, не совсем. И к ней приставили старика, чтобы тот следил за ее квартирой, – ничего особенного, просто маленькая страховка в машине, не вписывающейся в улицу с «Ягуарами» и «Роллс-Ройсами».

– Дай-ка поразмыслить, – сказал Крупкин. – Хотя ты и превосходил всегда меня в этой сфере, Алексей, я предпочитаю лучшее вино самым смелым мыслям, хотя последние – и в моей, и в твоей стране – неизбежно ведут к первому.

– Дьявол!

– воскликнула Доминик Лавьер, гася сигарету. – О чем эти два идиота говорят?

– Поверьте, они нам скажут, – ответил Борн.

– Как уже неоднократно сообщалось и повторялось в секретных кругах, – продолжил русский, – много лет назад мы натренировали в Новгороде ненормального, и много лет назад мы бы всадили ему пулю в лоб, если бы он не сбежал. Его методы, если их санкционирует какое-нибудь легитимное правительство, особенно такое, как две наши сверхдержавы, приведут к конфронтациям, которые ни один из нас не может допустить. Однако изначально он был настоящим революционером с большой буквы Р, а мы, держатели наследия революции, лишили его наследства… В его глазах это было большой несправедливостью по отношению к нему, и он никогда этого не забудет. Его всегда будет тянуть к материнской груди, потому что здесь он родился…

– Но вы отвергли его, – проронил Джейсон сухо, – и он хочет восстановить свою репутацию. Он хочет быть признан лучшим киллером, какого вы когда-либо тренировали. Его психопатическое эго стало основой всего, что нам с Алексом удалось достичь… Санчес говорил, что Шакал постоянно хвастался своими кадрами в Москве. «Всегда Москва, это его навязчивая идея» – так он сказал. Единственным конкретным человеком, о котором он знал – и то не по имени, – был крот Карлоса в КГБ, но, по его словам, Карлос уверял, что у него есть и другие на ключевых позициях в разных влиятельных министерствах, которым он, как монсеньор, годами высылал деньги.

– Значит, Шакал думает, что формирует себе группу поддержки внутри нашего правительства, – заметил Крупкин. – Несмотря ни на что, он все еще верит, что сможет вернуться. Он действительно эгоистичный маньяк, но никогда не понимал русскую душу. Он может на какое-то время подкупить несколько циничных случайных людей, но они обеспечат свое будущее, а затем обернутся против него же. Никто не хочет оказаться на Лубянке или в сибирском ГУЛАГе. Потемкинская деревня Шакала сгорит дотла.

– Тем больше для него причин поспешить в Москву, попробовать убавить дровишек в костре, – сказал Алекс.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Борн.

– С разоблачением человека Карлоса на площади Дзержинского начнется пожар; он поймет это. Единственный способ предотвратить провал – поехать в Москву и сделать выбор: либо его информатор избежит службы расследования внутренней безопасности, либо Шакалу придется его убить.

– Я забыл, – перебил Борн. – Санчес еще кое-что сказал… Большинство русских на содержании Карлоса говорят по-французски. Ищите человека в Комитете, знающего французский.

Снова запищала рация Крупкина. Он достал ее и спросил:

– Да?

– Не знаю, как и почему, товарищ, – прозвучал натянутый голос Сергея, – но только что к подъезду подрулил посольский лимузин. Клянусь, я не понимаю, что происходит!

– Зато я понимаю. Я его вызвал.

– Но ведь все увидят посольские флаги!

– Включая, надеюсь, и бдительного старика в коричневой машине. Мы скоро спустимся. Конец связи. – Крупкин обернулся к остальным: – Машина подана, джентльмены. Где мы встретимся, Доми? И когда?

– Сегодня вечером, – ответила Лавьер. – Будет показ в «Ла Галери д’Ор» на рю де Парадис. Художник – молодое дарование, которое хочет стать рок-звездой или вроде того, но он сейчас в моде, и там будут все.