Умереть – это не страшно

Читаю весь этот ужас, и волосы шевелятся на голове. Однажды мой дед рассказал, как ожесточенно дрались деревня на деревню в Псковской губернии, откуда он родом. Дед не мог достоверно вспомнить: из-за чего произошла драка, — но она была жуткой, кровопролитной, безжалостной. За ним, двенадцатилетним подростком, погнался чужой озверевший мужик с вилами. Мальчик знал, что не сможет убежать от здоровенного детины, поэтому завернул на сеновал, по отвесной балке забрался под потолок и уже оттуда наблюдал, как вбежавший за ним мужик с силой тыкает вилами в сено, чтобы его убить. Убить безвинного мальчишку двенадцати лет отроду!

— Вот тогда я понял, что такое «волосы стоят дыбом», — закончил дед свой рассказ.

Так вот и я сейчас тоже поняла, что это такое — волосы стоят дыбом. И крутятся самые страшные мысли, как заезженная виниловая пластинка на советском проигрывателе, заикаясь и повторяя круг за кругом: «Могла ли я это предотвратить? Или — свинья всегда грязь найдет?» — мысли матери, безвозвратно потерявшей свою дочь.

А я-то радовалась, изредка наведываясь из Москвы в гости к родителям, и заглядывая по дороге к непутевой Алисе, что моя дочь работает в офисе. И все будет хорошо. Я так надеялась, что все будет хорошо! Потому что хотела в это верить. А бессовестные девчонки, Алиска с Сабинкой, безбожно мне врали.

Но как не обращать внимание на ту ненависть, которую Алиса на меня выливала при каждой встрече, будто ушат ледяной воды? При каждой! Как понять — откуда она ее черпает? И, видя загаженную квартиру и ее саму с лихорадочным блеском в глазах, я начинала бояться за своих детей: за Ромика и того малыша, которого носила в себе.

Да-да, я все же решилась на третьего ребенка, поддавшись на уговоры мужа. На уговоры ЛЮБИМОГО мужа. Разве можно перечить человеку, который заменил мне весь мир вместе с сынишкой Ромиком? Срок был небольшой, поэтому пол будущего ребенка не определялся. Игоряша хотел девочку, а мне было все равно, кто появится на свет, только бы здоровый.

Пока своим родителям о предстоящем событии я не сказала, чтобы они не проболтались неуемной Алиске, которая в своей ненависти может пойти на все. У меня сейчас была совершенно иная жизнь, и ее не хотелось пачкать о наркоманов, иже с ними, а моя мама все чаще выговаривала, что надо спасать Алиску, что надо брать ее к себе в Мос кву. Об этом не могло быть и речи!

Как я не старалась абстрагироваться от негатива, но мысли об Алисе посещали меня часто. Я продолжала ее жалеть и изо всех оставшихся сил пыталась понять. Понять и простить, но чувства зависти и ненависти были мне чужды. Они просто отсутствовали с рождения. Я могла порадоваться за кого-то, но ненавидеть только за то, что кто-то другой имеет больше, чем я… Это глупо. Работая с семнадцати лет, я всегда заработывала достаточно, не пускаясь во все тяжкие. Но если для посещения казино и клубов надо так себя уничтожать, как делает моя дочь… Никогда этого не пойму. Никогда!

Я оставила Алису одну и без денег, чтобы ее не зацепили барыги, как выгодную клиентку, способную на жалости матери выкачивать деньги из моего обеспеченного мужа. Судя по дневнику, на какое-то время это сработало, но ненадолго. Я знала, что наркоману нужно опуститься на самое дно, а потом уж: выплывет — не выплывет. Главное, чтобы наркоман не утянул в омут, в неотвратную воронку, всю семью, которая тоже становится наркозависимой. Не в смысле — потребления наркотиков, а зависила оттого, получил ли наркоман дозу или нет. А ломки вообще видеть невозможно! Сколько матерей ЛОМАЛОСЬ от этого невыносимого зрелища, и сколько из них после увиденного приносили детям дозы своими руками.

Но только если САМ наркоман решит вылечиться — будет успех, в противном случае срывы неизбежны.

Просчиталась я в другом: нельзя было Алису оставлять одну в квартире. Любая недвижимость — это слишком лакомый кусок, чтобы на него не запали подонки!