Умопомрачение

– И выстрелила ему в морду, – засмеялась Костя, обнажая крепкие клычки. – Он всей тушей, включая башку, в бетон и ушёл. Буль-буль, и нет мента.

– Но ведь его обнаружат! Возможно, уже обнаружили! Тебя арестуют! – вырвалось у Веры.

– А вы бы на моём месте, как поступили? – склонив голову набок, спросила Костя. – Ведь он стопудово в живых бы меня не оставил. А то вдруг бы я на него показала? Ему это надо? Натешился бы и шпокнул, как пить дать. Выбора не было. Или он меня, или я его.

Следователь Севастьянова не нашлась, что ответить.

– Ладно, рассказывай дальше? – буркнула она.

– Оделась и ушла.

Вера вспомнила, что узелок с выпачканными кровью и глиной вещами Кости лежит у неё в багажнике, и подумала, что его надо немедленно сжечь.

– Вышла из бытовки, оглянулась, – продолжала Костя. – Вроде бы никого. Я пошла, куда глаза глядят, лишь бы от того места подальше. Вышла в поле. Шла, шла и упала. Голова закружилась. Слышу: где-то близко шоссе шумит. Но туда мне нельзя. Я заползла в лесочек, улеглась в канавку и вырубилась. До утра там лежала, потом мне повезло, вы подъехали. Во второй раз меня спасли. Спасибо вам. Вы добрая, потому что красивая. Красивые все добрые.

– А вот и не все, – возразила Вера. – Есть такие стервозы, а внешность хоть на обложку журнала. И мужчины от них без ума.

– Эти не красивые, а крашеные, – ответила Костя. – А под краской что? Баба Яга?

Обе рассмеялись.

– Погоди, – вспомнила Вера. – А пистолет где? Там же твои отпечатки. По ним тебя в два счёта найдут.

– Не найдут, если вы не сдадите, – усмехнулась Костя. – Пистолет я в надёжном месте зарыла. У вас, извиняюсь, сигареточки не найдётся?

Вера сходила вниз и принесла пачку «Мальборо». И закурила за компанию с Костей. Костя с жадностью выкурила сразу три штуки. Вера раздумывала, как поступить. Как блюститель закона, она обязана была сообщить в полицию обо всём, что услышала от Кости. Как женщина, она ей сочувствовала. Вера понимала, что новый срок может окончательно согнуть девчонку, разрушить её душу. Ещё лет шесть, восемь, и она станет «человеком зоны». Сейчас у неё есть шанс вернуться в социум, получить профессию, обрести семью. Костя смотрела на Веру и, казалось, читала её мысли.

– Решаете, что со мной делать? – Костя улыбнулась краем рта. – А вы не парьтесь. Я, как стемнеет, уйду. Одолжите мне только одежонки, не очень нужной, и забудьте про нашу встречу. А я про вас никогда не забуду, – в глазах у неё показались слёзы. – Я умею помнить добро.

– Одеть-то я тебя одену, – с души Севастьяновой будто сняли тяжёлый груз. Она тоже еле сдерживалась, чтоб не расплакаться. – Но куда ты пойдёшь? Деньги-то у тебя есть?

– Денег достаточно, – прикрыв веки, ответила Костя. – И «гостиниц» в Москве хватает. Можно, сестрёнка, я обниму тебя напоследок?

Вера кивнула, проглотив слёзы. Костя обняла её и нежно поцеловала в губы, а вечером, как обещала, исчезла. После этого случая Вера старалась не приближаться к даче Шилина. Там, впрочем, всё было тихо. Дача так и стояла недостроенная. Рабочие не появлялись. Участок зарастал травой. В посёлке говорили, что Шилин махнул на свою стройку рукой и вообще куда-то уехал из Москвы. С женой они были в разводе. Со службы ему позвонили пару раз и плюнули. Решили, что «Артемьич» ушёл в очередной запой. Шилин давно висел на волоске. Неподписанный приказ о его увольнении лежал у начальника в столе. Словом, никому бывший оперативник не был нужен, и никто его не искал. И Вера не стала поднимать волну. Она не сдала Костю.