Унгерн: Демон монгольских степей

После того как брожение умов монголов, китайцев, да и русской колонии, в Урге достигло своего апогея, Унгерн фон Штернберг осуществил главную операцию. Перед тем как начать новый штурм столицы Халхи, белый генерал, он же Бог Войны для монголов, выкрал из китайского стана самого Богдо-гэгена — Живого Будду.

Дело обстояло так. Наместник Чен И и китайские генералы в конце концов убедились в ошибке, которая заключалась в аресте Богдо-гэгена. И попытались хотя бы частично исправить её. Богдо-гэгену разрешили поселиться в своём Зелёном дворце па берегу реки Толы и даже вернули часть многочисленной свиты.

Однако это совсем не означало, что монгольское Живой Будда получил личную свободу. Если раньше дворцовая стража состояла из цэриков-монголов, то теперь все выходы и входы Зелёного дворца охраняли специально отобранные китайские солдаты. Они несли круглосуточную охрану под присмотром офицеров из числа доверенных лиц генерала Го Сунлина.

Охрана относительно небольшого по размерам дворца, возвышавшегося над речкой, состояла из 350 китайских солдат и офицеров. Они имели несколько пулемётов и телефонную связь с гарнизонным штабом. Местность вокруг Зелёного дворца была открытая, и любой человек, приближавшийся к нему, будь то конный или пеший, хорошо просматривался часовыми.

План похищения Богдо-гэгена разработал барон Унгерн не лично, а в соавторстве с верным ему бурятом Джамбалоном. Бели белый генерал разработал детально операцию, то его доверенное лицо нашло главного исполнителя.

   — Господин генерал, я нашёл человека, способного похитить у китайцев хутухту.

   — Кто он, этот завтрашний герой Халхи?

   — Бурят Тубанов.

   — Не из моих ли конников?

   — К сожалению, нет. Коренной ургинец. Сын самой известной в городе портнихи, большой мастерицы шить праздничные монгольские халаты.

   — Какой он этот твой Тубанов?

   — Худой человек.

   — Что значит худой?

   — А то, что этот ургинец отчаянный парень, заядлый игрок, готовый пойти на самое рискованное дело.

   — Ради денег конечно?

   — Да. У Тубанова много долгов, за которые надо расплачиваться, чтобы не оказаться в ургинской тюрьме.

   — Но он же будет воровать у китайцев Богдо-гэгена не один. Ему нужны помощники.

   — Верно, господин генерал. Я и помощников ему нашёл надёжных. И в городе, и у нас в дивизии.

   — Кто именно?

   — В Урге близ базара Захадыра есть квартал, где проживают только тибетцы. Монголы называют их тубуты. Это фанатично настроенные ламаиты. К тому же китайцы нанесли большой урон им как самым богатым ростовщикам. Так что тубутам есть за что отомстить.

   — Но им тоже придётся заплатить?

   — Конечно. И хорошо заплатить. Но лучших исполнителей в Урге мы всё равно не найдём. Ургинские тибетцы сплочены родственными связями и связаны круговой порукой. Более надёжных заговорщиков мы не найдём. Да хутухта очень доверяет тубутам.

   — Согласен с твоим выбором. А кого будем, Джамбалон, посылать на операцию из дивизии?

   — Я уже нашёл несколько человек из тибетской сотни и своих родичей-бурят.

   — Тогда последнее. Пригласи-ка ко мне на беседу этого Тубанова. Хочу посмотреть на него. Если понравится, то расплачусь с ним сразу...

Ургинский «хулиган» Тубанов беспрепятственно побывал в лагере Азиатской конной дивизии несколько раз. С одной стороны, на него можно было положиться в готовящемся опасном предприятии. С другой стороны, внешность Тубанова производила не самое благоприятное впечатление.

Это был плотный, коренастый парень, одетый в замасленный шёлковый халат, с отталкивающей физиономией, волчьими глазами и «зубами лопатой» под толстыми, как у негра, губами. Бак писал одни белый мемуарист, «всё в нём носило характер преступности и решительности, наглости и отваги». Однако Джамбалон ручался за него перед бароном. Поскольку время торопило, тот не стал искать второй вариант главного исполнителя похищения Живого Будды:

   — Ты можешь освободить Богдо-гэгена из Зелёного дворца?

   — Могу, господин.

   — Сколько у тебя готовых людей в Урге?

   — Шестьдесят человек. Оружие есть у каждого.

Всем обещана хорошая плата. Мой сородич Джамба-Доя, что служит у тебя, даст мне ещё людей.

   — Ты знаешь, как надо обращаться с хутухтой?

   — Знаю, господин. Мы его должны вынести из дворца так, чтобы ни одна нога Живого Будды не коснулась земли.

   — Хорошо. Вот тебе полная плата за дело серебряной монетой. Столько, сколько обещал Джамбалон. Возьми на столе кожаный мешочек.

   — Благодарю, господин. Ты щедр, как настоящий Бог Войны.

— Но предупреждаю сразу. Бели не исполнишь мою волю, с тобой познакомятся мои палачи-хунхузы. Попадёшься в руки людей Чен И, тебя ожидают не палки, а смерть.

   — Меня можно не пугать, господин. С китайскими палачами я знаком по ургинской тюрьме.

   — Есть ли у тебя просьбы по делу?

   — Есть, господин. Одна большая просьба.

   — Какая?

   — Богдо-гэген и его приближённые ламы должны знать, что будет похищение. Иначе во дворце поднимется шум.

   — Об этом уже позаботился твой сородич Джамбалон. Он передал хутухте, что всё происходит по поручению самого Далай-Ламы.