Unknown

— Много. На десяти или двадцати ли посажены. Когда они цветут, взгляд не может охватить их.

Кажется, будто белые облака спустились на землю!

Небесный дар не мог вымолвить ни слова и жалел, что не может немедленно перелететь в Яньтай и

поглядеть на безбрежные яблоневые облака. Он вовсе не хотел есть эти яблоки, только посмотреть на

их цветы.

— До Яньтая дальше, чем от наших ворот до лавки господина Хэя?

— Намного дальше! Повсюду цветы! А в июле уже начинают поспевать яблоки: одни белые, другие

наполовину красные, кругом зелень. Когда смотришь, кажется, что это цветной ковер. Издалека видно.

— Как красиво!

— А как ароматно и вкусно!

— Как же добраться до Шаньдуна?

— Поездом. Отсюда третьим классом за шесть с небольшим юаней можно доехать до Цзинани. От

Цзинани двести ли до горы Тайшань. На Тайшани очень холодно, даже летом надо надевать ватный

халат!

— А что такое поезд? — смущенно спросил Небесный дар. К сожалению, учитель не очень разбирался в

технике и не

смог объяснить ему устройство поезда. Он только описал его:

— Представь себе цепочку железных домиков, в каждом домике есть сиденья. Раздается гудок, и один

домик начинает тянуть за собой другой, вся цепочка бежит вперед.

Неплохое описание, во всяком случае интереснее «Троесловия» !

Так прошло полгода. Небесный дар почти не научился грамоте, по мыслить стал шире. Он часто

вспоминал красивые, ароматные и вкусные яблоки, которые нельзя охватить взором, представлял себе

гору Тайшань, уходящую вершиной в облака, бегущие железные домики, богатыря, потрясающего

своим молотом гору... Он почувствовал прелесть учения. А что касается «Троесловия», то Ван купил

ему уже три экземпляра этой книжки, потому что Небесный дар слюнил пальцы, когда листал ее. В

первый раз уголок страницы загнется, во второй раз вообще оторвется.

— Проклятая книжка! Опять разорвалась! — ворчал Небесный дар, но фактически он был недоволен

самим собой.

— А ты тихонечко листай, уголки страниц приподымай, тогда и не порвется.

Действительно, так было лучше, поэтому третий экземпляр остался цел. Когда требовалось листать

быстро, Небесный дар сдерживал себя:

— Учитель, дайте мне, пожалуйста, старую книжку. Посмотрите, как я мгновенно листаю!

Листал он в самом деле мгновенно и был очень доволен этим. В результате оба старых экземпляра

предназначались исключительно для удовлетворения страсти Небесного дара.

Бамбуковая линейка по-прежнему лежала на столе, но мальчик уже не боялся ее. Однажды он даже

спросил учителя:

— А почему вы никогда не пользуетесь ею?

— Что, руки чешутся? — засмеялся учитель.— Просто не люблю никого бить, у меня ведь тоже есть

дети.— Он перестал смеяться.— Мой третий — твой ровесник. Ты в каком месяце родился?

— В августе, сразу после праздника осени. Помните, вы меня тогда еще от уроков освободили?

— Ах да, правильно. А мой третий в апреле. Немного, постарше тебя.

— А где он?

— Дома.— Учитель долго молчал.— Торговлей трудно заниматься!

Небесный дар не совсем понял, при чем тут торговля, но заметил, что учитель чем-то расстроен, и не

стал продолжать спои расспросы. Вместо этого он быстро натер тушь и стал писать. В результате все

вокруг было измазано тушью, даже за ушами Небесного дара оказалась тушь.

В конце года стало ясно, что больше учитель на своем месте не удержится. Правда, госпожа Ню сказала

сухо: «Двадцать третьего мы приглашаем вас на жертвоприношение очагу», но это уже было только для

проформы. К счастью, накануне господин Ню тайком от жены одолжил ему тысячу юаней. Учитель

собрал свои пожитки, но не хотел, чтобы Небесный дар знал об этом. Перед уходом он дал юань

Тигренку:

— Купи Небесному дару какую-нибудь игрушку, а остальное возьми себе. Я считаю, что он хороший и

умный мальчик!

Узнав, что учитель больше не придет, мальчик долго сидел один в комнате для занятий. Ван был почти

единственным его другом, и вот этот друг ушел! Небесный дар не любил читать вонючее «Троесловие»,

но любил слушать рассказы Вана о Шаньдупе, о Циндао, о яньтайеких яблоках. Все это он представлял

себе как живое, но Ван ушел, и он мог только вообразить, как тот таращит свои большие умные глаза,

улыбается, закатывает рукава и говорит: «Там сплошные яблони, даже взглядом не охватить!»

Небесный дар вообразил все это очень похоже, однако взглянул на стул учителя — никого там нет. Ему

казалось, что он слышит его смех, его шаньдунские словечки, а человека не видно. «Почему так

получается: только полюбишь что-нибудь, а оно исчезает?» — думал он.

Пришел новый год, и появился новый учитель — Ми. Он тоже был шаньдунцем, но «несчастным

шаньдунцем», как прозвал его Тигренок. Этот учитель действительно кормился преподаванием, причем

больше двадцати лет, и был нарасхват. Мало кто из жителей Юньчэна не знал о нем. Он был еще выше

учителя Вана, но с большим животом и жирной головой, от которой всегда исходил какой-то запах. Он

смог бы существовать в любых условиях и учить любых детей, потому что был способен замучить кого

угодно. Старый холостяк и, вероятно, убежденный женоненавистник, он больше всего на свете любил

сечь детей.