Unknown

— Поклонись священномудрому девятью поклонами и попроси, чтоб он научил тебя, оберегал твою

память и разум!

Небесный дар с тихо бьющимся сердцем глядел сквозь ароматный дым, видел только деревянную

табличку, кланялся ей и начинал понимать, что это не обычное дерево, а священно мудрое.

После этого должен был состояться обряд поклонения учителю. Ван Баочжай хотел скромно

уклониться от него, но госпожа Ню заявила, что без обряда никак нельзя:

— Сядьте, пожалуйста, уважаемый! Ведь учитель — все равно что отец...

Ван Баочжай кое-как выполнил все, что полагалось, и даже вспотел от натуги. Небесный дар ничего не

понимал.

Потом все пошли осматривать комнату для занятий, которая называлась кабинетом. Небесный дар

высматривал только одно: есть ли тут линейка. Вот она, на столе! В два вершка шириной, длинная, как

курительная трубка. Учитель взял ее и потряс:

— Как раз по руке, мой ученичок!

Небесный дар решил, что все начинается, и с побелевшими от страха губами спрятался за отца. Тот

засмеялся и объяснил, что господин Ван просто пошутил. Увидев, что учитель действительно кладет

линейку, Небесный дар тоже засмеялся, но вымученно, как приговоренный к смерти.

Мать отправилась к Цзи проверять еду, потому что сегодня все блюда были взяты из ресторана и

каждое из них требовалось подогреть по-особому. Цзи совершенно сбилась с ног, боясь, что блюда

будут не так красивы, как вначале, поэтому госпожа и решила все проверить самолично.

Господин Ню остался беседовать с учителем в кабинете. Небесный дар стоял возле них в своей

нарядной курточке и переминался с ноги на ногу, точно засыпающий цыпленок. Он не очень понимал

смысл их разговора, но слова были удивительно знакомыми — совсем как во время бесед отца с его

обычными гостями: лавка, рынок, налоги, закупка товаров, проценты... «Может быть, это и есть

книги?» — думал он.

Ван Баочжай прекрасно умел говорить и, похоже, нашел с хозяином общий язык. Преподавание его

совершенно не интересовало, он лишь хотел использовать его как предлог, чтобы господин Ню

одолжил ему деньги на открытие лавки. Но сначала полагалось просто побеседовать, потом поесть...

Ничего, постепенно договорятся.

Во время пира Тигренок внес закуски и показал Небесному дару язык, показал добродушно, без всякой

задней мысли, но мальчик не выдержал и расплакался.

— Не плачь, малыш, ноешь лучше с учителем! — начал успокаивать его отец.

— Не хочу есть! Не нужен мне никакой учитель!

— Тигренок, уведи его и поиграй с ним!

Когда Тигренок взял Небесного дара за руку, все страхи и обиды в мальчике всколыхнулись, и слезы

градом закапали на парадную курточку.

— Ну довольно, довольно! Если мать увидит, как ты капризничаешь, она, чего доброго, не даст нам

играть,— промолвил Тигренок.— Вытри слезы! Вот хорошо. Так на чем мы в прошлый раз

остановились? В кого Хуан Тяньба метнул свои топоры?

Вспомнив о Хуан Тяньба, Небесный дар сразу приободрился. Они поиграли немного, потом Тигренок

сказал:

— Я еще новые закуски должен нести!

Небесный дар не стал удерживать его, а только попросил:

— Если там будут фрикадельки, захвати парочку для нас с тобой!

На следующий день начались занятия. Мальчик никак не мог запомнить первую фразу из «Троесловия»:

«Человек по природе склонен к добру». Учитель Ван, тараща свои огромные глаза, буквально истер

себе язык, но все было напрасно. Ван вообще-то не отличался терпеливостью, и только нежелание

ссориться с господином Ню мешало ему наорать на Небесного дара. С другой стороны, мальчик

производил такое жалкое впечатление, что Вану хотелось пошутить с ним, но тут он боялся уже

госпожи Ню. Он никак не думал, что преподавание — столь сложная штука! Ничего не поделаешь,

придется повторять: «Человек по природе склонен к добру», «Человек по природе склонен к добру»...

Повторив это раз пятьсот пятьдесят, он совсем зарапортовался и произнес: «Целый век но погоде пес

кусает свинью».

— Учитель, я запомнил! — радостно воскликнул Небесный дар.— «Целый век по погоде пѐс кусает

свинью»! Я обязательно расскажу это Тигрѐнку. Едва человек из-за погоды спрятался, как выскочил пѐс

и укусил большую свинью!

Ван не посмел громко захохотать — тем более что одновременно ему хотелось плакать. Он попытался

поправить Небесного дара:

— Не целый пек, а человек; не погода, а природа; пса и свиньи там вообще нет.

— А что такое «по природе к добру»? — осмелев, спросил мальчик.

Учитель замялся:

— Так в книге записано. Ты не спрашивай, а запоминай!

Небесный дар больше не спрашивал, но фразу о псе, кусающем свинью, запомнил намертво и ни разу ее

но исказил. Учитель весь вспотел от страха: что делать, если госпожа услышит такое?

— Ладно, давай писать иероглифы! — решил он. Небесный дар тоже считал, что писать иероглифы

гораздо интереснее, чем зубрить книги. Тут и кисть, и тушь, и тушечница, и бумага в красную клетку —

и все можно потрогать! Учитель велел ему первым делом взять кисть. Мальчик ухватил ее всей

пятерней, но учитель не стал возражать: все равно ничего не поймет, пусть пишет как ему удобнее.

Небесный дар обмакнул кисть в тушь, и копчик кисти сразу раздулся, словно наевшийся паук. Потом,