Unknown

Они хотели сделать заявление. Я сидел на полу в холле, прислонившись спиной к стене, подальше от тренировочной студии и, что еще важнее, от всех окон. Подальше от барре, где он стоял, от зеркала. Они хотели, чтобы я дал ответы: Видел ли я вообще что-нибудь? Могу ли я что-нибудь вспомнить?

– Что он мог видеть? – спросила Нура у детективов, крутившихся возле меня. Сама она стояла на коленях рядом со мной, ее рука, как птица, порхала к моему плечу, то отлетая, то возвращаясь. – Пуля попала в окно на четвертом этаже. Как вы думаете, какого черта он мог заметить?

Она никогда не ругалась. Она никогда не повышала голос. Обычно она была уравновешенной, воплощением профессионализма. Но не сегодня. Сегодня она была такой же неуступчивой, как и все мы. Я и не подозревал, что ее тон может быть настолько резким, что режет как бритва.

Когда она поворачивала голову, я замечал, как свет падал на ее блестящие черные волосы, словно нимб на затылке. Ее глаза были устремлены на детективов, и старший из них, детектив Оукс, не мог выдержать ее взгляда. А вот младший, детектив Брюстер, который с ней разговаривал, смог. Через минуту он опустился на корточки рядом со мной.

– Не могли бы вы рассказать мне, что произошло, мистер Харрингтон?

Если бы я мог заставить свой голос работать, а мозг - перестать непрерывно прокручивать в голове увиденное, то, возможно, смог бы разобраться в случившемся.

– Вы меня слышите, мистер Харрингтон?

Я кивнул.

– Что случилось с вами и мистером Уивером?

– Со мной ничего не случилось, – ответил я категорично. – Я просто был там.

Не помогало то, что я чувствовал себя плохо. Виноватым. Я ненавидел Сенана Уивера. Он был грубым и высокомерным, и так считал не только я. Его ненавидели все. Этот парень был настоящим мудаком. Но я не хотел его смерти. И вот теперь он умер.

– Что вы видели, мистер Харрингтон?

Я видел его, а потом была кровь. Это было начало и конец того, что я видел.

– Вы меня слышите?

– Конечно, он вас слышит, – огрызнулась Нура. – Мы оба здесь. Как, черт возьми, он не слышит вашего голоса?

Честно говоря, я был просто ошеломлен таким развитием событий. Наша балетмейстерша обычно была стоически спокойна. Она концентрировалась на том, чтобы все ее танцоры были настолько близки к совершенству в исполнении, насколько это вообще возможно. О ее сосредоточенности ходили легенды, о ее черных, как тиковое дерево, глазах и о том, как она могла одним взглядом разнести вас на части, другие говорили с благоговением. Она была учителем, наставником, дисциплинирующим органом и могла вырезать ваше сердце одним словом недовольства. Но сейчас она играла роль, которую я никогда не видел в ее исполнении, - роль защитницы. Она заставила детективов отступить, дать мне воздух и пространство. Когда Брюстер впервые попытался присесть рядом со мной на корточки, встать на один уровень со мной, рядом с землей, она покачала головой и сказала ему «нет».

– Не подходите, – приказала она, и он не осмелился подойти ближе.

– Нам нужно поговорить с ним.

– Может быть, когда он не будет весь в крови, – ответила она.

Видно было, что Брюстеру она надоела; об этом свидетельствовало его недовольное ворчание, которое он сейчас давал мне услышать.

– Нам нужно, чтобы вы приехали в участок.

– Вы хотите, чтобы он разгуливал на улице в таком виде? – Ее тон не становился теплее.

– Нет, – ответил Брюстер. – Нам нужно будет собрать всю его одежду. У вас есть что-нибудь еще, что он может надеть?

Если я не хотел, чтобы обо мне говорили так, словно меня там не было, мне нужно было заговорить. Но я не мог. Пока не могу.

Детективы смотрели, как я раздеваюсь и складываю одежду, на которой была кровь Сенана, в коричневые бумажные пакеты, которые я всегда просил в продуктовом магазине. Им не нужно было везти меня в больницу, как это делали во всех полицейских сериалах, которые я смотрел. Не было никаких других улик, которые они могли бы собрать. Все было просто. В Сенана Уивера стреляли, и когда пуля пробила левую часть его головы, оставив в черепе кратер, кровь и мозговое вещество попали на меня, потому что я был достаточно близко к нему. Я кричал на него. Он кричал в ответ, когда это произошло. Это был предел того, что я мог сказать, если бы мне удалось заставить свой голос работать.

Глава 7

ИЛАЙ

Я был в своем кабинете, когда на телефоне высветилось имя Кела. Только увидев его фотографию, я почувствовал тепло в животе.

– Привет, – радостно поприветствовал я его, – как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечером съесть бургеры и посмотреть кино?

– Я бы с удовольствием, – сказал он тонким голосом, – но я в отделе и...

– Участке²⁴, – машинально поправил я, как и кто-то, кого я мог слышать на заднем плане.

– Участке, – быстро поправил он, – и они хотят взять меня под защиту.

– Что? – Так внезапно, что у меня защемило сердце.

– Они хотят взять меня под защиту, но даже после того, как мы рассказали им о других деталях, это кажется неправильным. Я не думаю, что это и то - одно и то же.

– Ты запутал меня. Я не понимаю.