Unknown

– Нет, – ворчал он. – Все, что я хотел сделать весь вечер, это посидеть и поговорить с тобой, пока мы ужинаем. Разве мы не можем этого сделать?

– Да, мы можем, – успокоил я его, – но у меня дома. Я не смогу переодеться у тебя.

Он разочарованно вздохнул.

– Я же просил тебя хранить вещи у меня дома, – ворчал он. – Почему ты не слушаешь?

– Я отправлю с тобой сумку к тебе домой, – пообещал я. – А пока просто поехали ко мне. У меня есть тарелки, миски и столовое серебро.

Он помолчал немного, а потом, остановившись на светофоре, повернулся ко мне.

– Ты украл их у меня.

– Украл

- это некрасивое слово. Я предпочитаю «одолжил» на неопределенный срок.

Илай покачал головой, как будто я был смешон, но я заметил, как он ухмыльнулся, когда свернул к моей квартире. Нельзя было отрицать, что ему нравится, когда его вещи находятся в моей квартире, а мои - в его. Мне действительно нужно было как-то спросить его, знает ли он, что это может означать.

****

У меня была пара его свитшотов и футболка Red Hot Chili Peppers, видавшая лучшие времена, и, как только он переоделся в них, даже прием пищи на моей кухне, сидя на стойке, не беспокоил его. Удобная одежда действительно успокаивала душу.

После еды мы растянулись на моей кровати, чтобы посмотреть Netflix, и когда я проверил его несколько минут спустя, он уже отключился. Решив дать ему поспать, я пошел на кухню и все убрал, решив, что, наверное, пришло время решиться и купить собственное жилье. Пора было перестать жить так, будто я в любой момент могу снова переехать. Корни требовались для того, чтобы продемонстрировать мой взрослый статус. Не то чтобы я не мог себе этого позволить - мой финансовый портфель был солидным благодаря разумному инвестированию, и я жил довольно экономно. Не было причин отказываться от покупки, и я решил, что скажу об этом Илаю, когда он проснется. К сожалению, у меня не было такой возможности, так как вскоре я заснул.

Ночью я проснулся от того, что он лежал на мне, прижавшись лицом к моему затылку, и его дыхание согревало мою кожу.

– Ты сводишь меня с ума, – сказал я ему, но не пошевелился. Мне было слишком хорошо и комфортно. Я даже не мог держать глаза открытыми достаточно долго, чтобы сообразить, что сказать этому идиоту.

Утром его уже не было, как и сумки с одеждой, которую я собрал, чтобы оставить у него дома. Там же лежала записка, написанная карандашом на бумажном полотенце, о том, что он спас от похищения свою посуду и столовые приборы и скоро они воссоединятся со своей семьей. Пришло время вложить деньги и в них.

****

Дойдя до балетной труппы в то утро, я с удивлением обнаружил, что Луна в полуквартале дальше по улице делает то, что можно описать только как прятанье за припаркованной машиной. У нее это не очень хорошо получалось, и к тому же она была одета в голубую куртку из искусственного меха, что выделяло ее на фоне остальных, так что не заметить ее было невозможно.

– Что ты делаешь? – прошептал я, подойдя к ней сзади.

– Черт, – вздохнула она, вставая и надвигаясь на меня, одна рука сжата в кулак, другая все еще сжимает телефон, готовая броситься на меня. Очевидно, я напугал ее до смерти.

– Прости, – быстро сказал я. – Не бей меня.

Она схватилась за сердце, все еще глядя на меня дикими, испуганными глазами.

– Ты, должно быть, в чем-то виновата, – сказал я ей. – Почему ты крадешься здесь?

Схватив меня за толстовку - этим утром было холодно - она усадила меня рядом с собой и наклонила голову в сторону улицы, повернув телефон в сторону, чтобы сделать еще несколько снимков.

С нашей точки обзора я увидел Сенана перед ЧБТ, ведущего, похоже, напряженный разговор - он делал много резких движений руками - с высоким, красивым, смуглым мужчиной в костюме, похожем на итальянский костюм на заказ.

– О чем мы думаем? – спросил я Луну.

– Он уходит от Линкольна. Посмотри на язык тела. Что еще это может быть?

Мужчина схватил Сенана за бицепс, и Сенан вырвался, отпихнул мужчину назад, а затем отмахнулся от него, одарив его той высокомерной ухмылкой, которую я ненавидел. Мужчина пожал плечами, словно все происходящее не имело для него никакого значения.

– Не уверен, что ты правильно поняла, – сказал я Луне.

– Да какая разница, я делаю снимки, чтобы показать их Линкольну, и, надеюсь, он отправит Сенана в отставку.

– Ты думаешь, это все вина Сенана?

Она повернулась и посмотрела на меня.

– Линкольн Палмер - очень талантливый хореограф. Я познакомилась с ним некоторое время назад в Риме, и тот парень и этот, который сейчас с нами, совсем не похожи.

Я вынужден был согласиться. Когда вчера за ужином Илай заговорил о прошлой работе Линкольна, о его "Броселианде", я вспомнил, что Линкольн, в самом деле, был потрясающим. Но тот измученный, одурманенный наркотиками парень, работавший с нами, не был человеком, находящимся на вершине своей игры. Что-то было сильно не так.

– Мы должны поговорить с Линкольном, – сказал я ей.

– Почему, по-твоему, я документирую, как Сенан трахается с ним. Может, это выведет его из оцепенения, в котором он находится.