Unknown

Когда Илай вернулся после осмотра тела Сенана, он был совсем другим. Он не был нежен со мной и не уговаривал. Он велел мне встать, а когда детективы, стоявшие у офиса, спросили, куда мы идем, сказал, что это не их дело. Они могут позвонить ему, если хотят связаться с ним, но маршалы позаботятся о моей защите в будущем. Однако я знал, поскольку не был дураком и неоднократно слушал, как все ребята рассказывали о WITSEC, что Илай немного схитрил.

– Ты солгал им, – сказал я, когда он взял меня за руку и повел через заднюю часть здания, поскольку все репортеры ждали меня у входа. Они уже загнали Тилдэма и Нуру в угол и не позволили Делону сесть в машину, не ответив на кучу вопросов. Пока Илай отвозил меня, я смотрел прямую трансляцию в Твиттере.

Я следил и за другими трансляциями, например за той, что велась от ЧБТ. Перед закрытыми воротами кишмя кишели репортеры, а фанаты возводили памятник Сенану из цветов, табличек, открыток, свечей и чучел животных.

– Я плохой человек, – пробормотал я И ю, когда он сел в машину со стороны водителя.

– Нет, это не так, – резко ответил он. – Если бы Сенан хоть раз проявил к тебе хоть каплю вежливости, уверен, ты бы ответил ему взаимностью.

Конечно, он знал, на что я намекал. Он всегда знал. И он был прав. Если бы Сенан не был таким придурком, я бы не вел себя с ним как задница.

– Моя мама познакомилась с ним на сборе средств, – сказал мне Илай, сворачивая налево. – Она сказала, что он - пилюля.

Я не мог не улыбнуться. Я слышал, как Барбара произносила эти слова. Она всегда указывала на людей, когда мы были на службе, и проводила меня мимо тех, с кем не соизволила заговорить. Это напомнило мне.

– Ты же знаешь, что твоя мама не любит миссис Сильверберг.

Он тоже улыбался.

– И почему же?

– Потому что она украла у нее рецепт грудинки.

Тяжелый вздох.

– Мы уверены, что это правда?

Я ахнул.

– Ты сомневаешься в своей матери?

– Я не сомневаюсь в ней, но ее память под вопросом.

– У твоей матери память на детали лучше, чем у тебя.

Он громко застонал.

– Да.

– Послушай, мы оба знаем, что она склонна к...

– Что? К чему она склонна? – подначил я его.

– Преувеличивать, – огрызнулся он. – Горы из кротовых холмов - это ее особый дар.

Я снова задохнулся.

– Как ты смеешь!

– Боже.

– А рецепт грудинки - это святое, – убежденно объявил я.

– Как будто ты вообще ешь грудинку.

– Ты неблагодарный сын, – сообщил я ему под его тихий смех. – А то, что я не ем грудинку, так это не главное.

– Тебе нужно сообщить Барбаре Кон, что в шаббат люди должны быть добрыми и снисходительными, а не говорить о других людях за спиной у раввина.

– Сейчас, сейчас, важно, чтобы раввин Меламед не думал, что твоя мама не знает толк в грудинке. Он должен понять, что когда он находится в доме Розы Сильверберг и ему на тарелку кладут хороший кусок мяса, такой мягкий и сочный, что он режется вилкой, это дело рук твоей мамы и никого другого.

Илай повернулся ко мне, его брови нахмурились.

– Что с тобой случилось?

– Я просто говорю, что мы должны постоять за себя.

– Она полностью испортила тебя.

– Мы не можем ничего принимать близко к сердцу, – продолжил я.

– Ты говоришь о себе или о моей матери?

– Обо всех нас,– заверил я его.

– Понятно.

Мы немного помолчали.

– Я не понимаю, почему я не могу просто вернуться домой. Они еще до твоего появления сказали, что полицейская машина будет стоять на улице перед моим домом, пока они не выяснят, кто за этим стоит.

– Ага, это здорово, – саркастически признал он. – И как долго это будет продолжаться?

– Откуда мне знать?

Он кивнул, успокаивая меня.

– А что, если я ошибаюсь и на тебя действительно охотятся?

– Я не...

– Потому что если это так, то за тобой охотится профессионал, так как же полицейские на улице помогут тебе уберечься от человека, стреляющего в тебя через окно?

– Ну, – поддразнил я его, – технически, мы бы быстро выяснили, насколько хорош этот парень.

Илай резко свернул вправо и остановился на погрузочной площадке перед офисным зданием.

– Какого черта, Илай? – крикнул я ему, когда ремень безопасности больно стиснул меня.

– Эй, знаешь что, еще слишком рано для дурацких шуток.

Я вздохнул.

– Да. Ладно. Извини.

– Ты понял? – надавил он на меня, и по голосу и огню в его взгляде я понял, что он зол.

– Да. Блядь, – проворчал я, расстроенный тем, что сказал что-то настолько глупое и необдуманное, что он не оставил это без внимания. Обычно нам никогда не приходилось извиняться друг перед другом. – Мне жаль.

Он просто сидел, держась за руль и сжимая его так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– Илай?

– Я не хочу тебя потерять. – Он был непреклонен, и когда он посмотрел на меня своими темными глазами, полными беспокойства, я чуть не проглотил язык. – Дело вот в чем, Кел. Ты не несешь ответственности за то, как Сенан обращался с тобой. Я знаю, что ты пытался наладить с ним отношения снова и снова, и знаю, что тебе было отказано.

Это была правда.

– Он не был хорошим человеком, – сказал он, повернувшись ко мне. – Если бы дело было только в тебе, я бы сказал: «Ладно, может, вина лежит на тебе, может, ты недостаточно старался или недостаточно усердствовал».