Unknown

Не кажется, чтобы Угольный Мир смог обойти Мировой Кризис конца 20-х и Великую Депрессию 30-х. Системный кризис старого, нерегулируемого капитализма был слишком глубок и нефтяные дела в нем занимали не очень большой уголок. Но можно ожидать некоторого смягчения депрессивных явлений, поскольку создаваемая как раз в это время отрасль по производству углеводородов потребует много угля, стали и строительных работ. Впереди тут, без сомнения, должны оказаться Германия, где эти технологии появились на свет, и крупнейший автовладелец Соединенные Штаты. Конечно, лицензии, ноу-хау и оборудование установок гидрирования и синтеза были закуплены и индустриализирующимся Советским Союзом. Или РСФСР, если у Ильича  вовремя не наступила ремиссия и он не успел за три недели продавить свой «союз республик» против «автономизации». Эта смена вывески, ничего не менявшая для практической жизни шестьдесят девять лет, оказалась, однако, миной замедленного действия, сработавшей, когда кончилась власть ВКП(б)-КПСС. Вот к ней наличие-отсутствие нефти имеет определенное отношение, потому, что первой советской республикой, связанной с Москвой формальным союзным договором, стал  только что завоеванный 11-ой армией Азербайджан. Что и вызвало некоторую юридическую проблему по поводу «автономизации». В любом случае, на «Съезде Победителей» в 193... году Сталин (Киров, Зиновьев, Рыков, в общем, тот из них, кто победит в игре «Царь Горы») скажет среди прочего : «У нас не было промышленности по производству из угля моторных топлив. У нас она есть теперь

».

В том, что индустриализация с коллективизацией будут и будут примерно такими же, как и в нашей Реальной Истории, у меня лично сомнений нет. На то, что мы часто называем «сталинизмом» или, что уж совсем ни в какие ворота, «культом личности», на новое и усовершенствованное издание диктатуры «Комитета Общественного Спасения», репрессивно-централизаторской внутри страны и победоносной вовне, существововал, как бы тогда сказали,  «Социальный Заказ». Я бы сказал – «Национальный», если бы в русском словоупотреблении этот термин не был прочно связан с этничностью, с «пятым пунктом». Дело в том, что никакое национальное общественное сознание не может перенести подряд двух таких унижений, как Цусима и Брест. Две совершенно бездарно проигранных империей войны на восточном и западном рубежах, во-первых, не оставляли шанса на продление полномочий той руководящей элите, которая начала и проиграла эти войны, во-вторых, требовали любой ценой

 восстановить национальное самоуважение, взяв реванш на обоих театрах.

Альтернативный путь сохранения державы воссозданием ее в других направлениях, в принципе, возможен. Британцы три раза создавали свою империю – в Средние Века в Европе, в XVII-XVIII веках в Северной Америке и в XIX веке в Индии и Африке. Столкнувшись с форс-мажор – национальным восстанием Девы Жанны или Американской Революцией Джорджа Вашингтона они достаточно быстро по историческим меркам осознавали бесполезность реваншизма и переключались на новые заморские территории. Да и на третий раз, когда совместными усилиями Тодзио, Ганди и Ф.Д.Рузвельта они лишились такой совершенной и такой законченной системы владений по всему миру (никогда не заходит солнце), они не стали, подобно каким-нибудь португальцам, тупо защищать последние рубежи, а предпочли интеграцию с европейским континентом при сохранении достаточно важных обоюдно связей с бывшими доминионами и колониями. Из британского Содружества Наций не вырываются, как узник из темницы, с автоматом Калашникова наперевес. Из этого Содружества могут исключить за плохое поведение, как исключали Южную Африку или Уганду, и тогда наказанный долго собирает рекомендации мировой общественности, чтобы простили и приняли обратно.

Вообще, вопрос о реванше после какой-то крупной исторической неприятности, о его целе- или нецелесообразности,  о продолжении войны после крушения, очень важен и очень непрост. Думается, что тут решения на все случаи просто нет. Смотря какие шансы, как повезет. Это видно хотя бы из судьбы двух исторических деятелей, двух полководцев. Великого Князя Александра Ярославича Невского и его дальнего родственника (через королеву Анну Ярославну) Правителя Франции маршала Филипа Петена. Оба прославились как воины – один на берегу Невы, другой в Вердене. После этого оба оказались перед одним и тем же выбором, продиктованным национальной катастрофой. Пойти на поклон к победителю с Востока, чтобы стать его подручным вассалом, со слабой надеждой когда-нибудь выйти в младшие партнеры. Или попытаться продолжать борьбу после поражения, опираясь на Запад. Даниил Галицкий, младший брат Александра Андрей Ярославич, генерал Шарль де Голль выбрали второй путь. Александр Невский и маршал Петен – первый.