Уорхол

Фильм показывался в Gramercy Arts Theater в 1964 году, с 17 по 20 января, начало сеансов было в 8 часов вечера. Кинокритик из New York Post, Арчер Уинстон, как мне представляется, из желания познакомить читателей с забавным фактом, решил подвергнуть сомнению заявленную продолжительность фильма, отказывая ему в праве именоваться самым длинным за всю историю кино. Он утверждал, что фильм «Алчность» Эрика фон Штрогейма в оригинальной версии длился восемь с половиной часов. Также он отметил, что из ста двадцати мест зрительного зала занято было только шесть. Когда журналист пришел к началу сеанса на следующий день, то увидел, что в холле зрителей, рассуждающих о фильме, гораздо больше, нежели в самом зале, где этот фильм показывался.

Сколько дискуссий было об этом фильме! О нем говорили все, но мало кто его видел. Фильм так усердно восхваляли, что в июне состоялись его показы в Лос-Анджелесе, в Cinema Theater. На первый сеанс пришло пятьсот зрителей. Успех? Не совсем, поскольку на смену любопытству, как первой побудительной причине, пришли изумление и отторжение. Зал покашливал и нетерпеливо ерзал в креслах, пока в течение 45 минут на экране демонстрировался крупным планом голый живот спящего человека. Когда, наконец, появился второй план – лицо спящего Джона Джорно, то постепенно копившееся негодование выплеснулось наружу: кто-то подбежал к экрану и заорал прямо в ухо изображению: «Да проснись же ты, наконец!» Половина зрителей ушла из зала и направились к билетным кассам. Они требовали вернуть деньги за билеты.

Директор кинотеатра Майк Гетц так рассказывал о происшествии в письме Йонасу Мекасу: «19 часов 45 минут. Какой-то мужчина, увлекая меня к выходу, вполголоса сказал, что он не хочет устраивать сцен, но требует, чтобы ему вернули деньги. Я отказывался. Он настаивал:

– Покажите, что вы джентльмен.

– Послушайте, вы же знали наперед, что идете смотреть кино странное, необычное, рискованное, которое длится шесть часов, – отвечал я.

Я вернулся в холл. Он был полон людей. Мужчина с пунцовым лицом, очень импульсивный, выкрикнул, что дает мне тридцать секунд на возврат денег, иначе он войдет в зал и призовет всех на “суд Линча”.

– Мы соберемся все и линчуем тебя!

Когда истекли тридцать секунд, никто его не остановил. Он вошел в зал, встал перед экраном и завопил:

– Да, я иду с вами!

В конце концов я предложил подождать минуту. Марио Казетта попросил толпу позволить нам объясниться. Марио и меня оттеснили почти к самому выходу. Мы вспомнили о беспорядках, которые недавно произошли во время футбольного матча в Южной Америке. Людей переполняла ярость. Толпа была на волоске от приведения в действие своего желания все громить и крушить. Мужчина с пунцовым лицом выкрикнул мне:

– Так что вы намерены делать?

– Я дам вам билеты на другой фильм.

Более двухсот билетов были розданы желающим».

Показывать фильмы Уорхола в 1964 году, в Америке, было делом далеко не безопасным! Но это никак не повлияло на желание Уорхола продолжать снимать кино. Он снял Билли Нейма, делавшего стрижку Джону Додду. Кажется, существует другая версия этого фильма с третьим персонажем – молодым человеком в светлых джинсах и голым торсом, который в течение фильма полностью обнажается, прямо перед камерой. Энди снял, как ест грибы Роберт Индиана, один из редких артистов, с кем он поддерживал дружеские отношения. Фильмы без заглавных титров начинались то в почти кромешной темноте, то с передержанных кадров, что дало повод кинообозревателям отнести эти эффекты к профессиональным ошибкам. Названия фильмов были в высшей степени лаконичны и полностью соответствовали «действиям»: Haircut (Стрижка), Sleep (Сон), Kiss (Поцелуй), Eat

(Еда), BlowJob (Минет), Empire (Империя), Taylor Mead’s Ass (Задница Тейлора Мида), Henry Geldzahler (Генри Гельдцалер).

Henry Geldzahler – это интересная попытка «создать портрет», который трансформировался в автопортрет. В самом деле, режиссер настолько слился со своим произведением, что практически исчез, оставив сюжет один на один перед объективом, дав свободу вести себя так, как ему хочется, но все время оставаясь в поле зрения камеры. «Сюжету» дают понять, что вести себя надо совершенно свободно, незажато. Он должен быть самим собой в ситуации, когда необходимо играть естественность.

Сидеть на одном месте в течение трех минут, глядя прямо в камеру, которая фиксирует ваши малейшие движения и жесты, – это еще куда ни шло. Так делал Билли Нейм в своих портретах, которые позже будет записывать на пленку у входа на «Фабрику». Но просидеть сто минут! В самом деле, этот промежуток времени – имеется в виду продолжительность фильма – делает все, он трансформирует это домашнее видео (съемка курящего друга) в произведение искусства. Этот временной интервал разоблачает все: что можно скрыть в трехминутном промежутке, невозможно спрятать в стоминутном.