Упражнения в английском стиле, или Убийство в «Вудроу-хаусе»

Анна вздохнула и отложила книгу: сил не было даже на то, чтобы делать вид, что она читает. Она сидела на диване в гостиной – в уединении собственной комнаты ее одолевали слишком грустные мысли. Хотя ситуация пока разворачивалась в ее пользу – не было никаких признаков, что Марк успел обсудить их развод с юристом. За прошедшие несколько дней этот юрист уже должен был бы поделиться информацией с полицией, но раз этого не случилось – значит, Марк еще ни с кем не говорил. Теперь она уже не узнает, был ли у их союза шанс. Да и какая разница? Все их разногласия навеки ушли в небытие вместе с Марком.

Ей было грустно, что его больше нет, но к этой грусти неизменно примешивалась нотка облегчения, такая тонкая, что она сама себе в ней едва признавалась. Марк больше не был для нее опасен – его возможности навредить и испортить ей жизнь испарились вместе с ним. Отныне она навсегда вдова Бартона и ничто не в силах поколебать ее уверенность в таком приятном титуле и положении. Больше не надо следить за тем, чтобы все было так, как надо ему, и она может перестать чувствовать себя виноватой за слабость характера, которую он пытался искоренить. Безуспешно, разумеется. Понятно, что эта борьба за лучшую Анну никуда бы не привела – уж точно не к лучшей версии Анны; Марк уже понимал это, поэтому и пригрозил разводом. Так не случилось ли лучшее из возможного?

Едва эта мысль пронеслась у нее в мозгу, как Анна вздрогнула от острого чувства раскаяния. «Какая я стерва, оказывается», – подумала она с неподдельным ужасом, фоном к которому явилось легкое облачко удовольствия.

Она встала с дивана и принялась расхаживать по комнате, дотрагиваясь до мебели, обитых шелком стен и лепестков цветов в вазах. Прикосновения доставляли удовольствие, словно она впервые знакомилась с тем миром, что теперь безоговорочно принадлежит ей. В животе поднималась нечто, похожее на ликование. Анна помнила это чувство – она уже испытывала его однажды. Это было вечером после их с Марком свадьбы. На долю секунды ей показалось, что жизнь ее устроена и ничего лучшего и представить невозможно. Но, конечно, тогда это было действие шампанского, которым невеста немного злоупотребила, вызвав неудовольствие жениха в первый символичный раз.

Сейчас же ликование было настоящим, внутри поднималась бурлящая радость, о существовании которой она и не подозревала все тоскливые годы своей жизни. Испарились тоска и сплин, которые она считала частью своей натуры. Смена настроений ее озадачила. Неужели всю жизнь она притворялась, а теперь может быть такой? Всего-то и надо было, что стать богатой и самостоятельной.

Она поймала свое отражение в зеркале и счастливо улыбнулась, нарочито растягивая рот до ушей, чтобы отбить у себя желание казаться довольной при тех, кто действительно скорбит. Она слишком любила Роберта, чтобы ранить его своей неожиданно проявившейся радостью. Да и простые правила приличия никто не отменял. Скорбящая вдова – ну, может, и не очень скорбящая, но печальная, как и подобает достойной вдове. Все-таки, даже новая счастливая Анна любила приличия.

Едва она успела осознать произошедшие в ней перемены, как в комнату, громко стуча каблуками летних туфелек без задника, вошла Кора, которая как могла оттягивала их встречу наедине, специально стараясь не оставаться с Анной тет-а-тет. Да, она отчаянно желала занять ее место (казалось, с тех оптимистичных пор прошли месяцы), но и некоторая совестливость была ей не чужда. Тем более теперь, когда ее планы потерпели крах не по ее вине. Как ни крути, немного неловко по-дружески общаться с женой любовника.

Странно, мимолетом проскочила у нее мысль, при жизни Марка она легко обманывала Анну – ей даже не приходила в голову мысль, что она предала подругу. Наверное, потому, что подруг-то у нее не было. Ни Анны, ни других. Но теперь отступать было поздно – не выскакивать же из гостиной! Поэтому Кора приветливо улыбнулась и спросила, вложив в голос все доступное ей сочувствие:

– Как ты себя чувствуешь?

Анна губами обозначила улыбку, возвращаясь в роль подавленной вдовы, которая еще десять минут назад была для нее не ролью, а сутью:

– Нормально, спасибо.

– Если я могу как-то помочь… – продолжила Кора вопросительно, полагая, что ни заканчивать фразу, ни помогать не придется.

– Спасибо, – с должной признательностью ответила Анна.

Она и сама еще не знала, как относится к Коре. Действительно ли та была любовницей Марка, как утверждала Катрин? Все может быть. Но перемена, только что произошедшая в ней, изменила отношение ко всему. Теперь было неважно, что там было у Коры с Марком. Даже жаль бедняжку немного, весело подумала она. Наверняка, она серьезно ставила на него и так жестоко разочаровалась.

– Представляешь, – сказала Кора чуть более нервно, чем собиралась, – СИ спрашивал, была ли я … ну … были ли мы с Марком … – она замялась.

– Любовниками? – подсказала Анна.

– Да. Ему кто-то наговорил про меня такой ерунды!

– Это Катрин, – безмятежно сказала Анна. – Она и мне говорила.

– Тебе? Когда? – поразилась Кора.

– Уже не помню, говорила и все.