Уроборос. Проклятие Поперечника

Главный Визионер последние несколько лет не интересовался фамилиями ритмично сменяющих друг друга каждый месяц Временных Правителей Тартарии и не встречался с ними, не видя в этом смысла, лишь с заключительным, двенадцатым по счёту в году, знакомился лично, приглашая его на аудиенцию, — собственно говоря, бесед никаких не было, несколько минут молчания и пристального разглядывания с ног до головы — этого было достаточно. Двенадцатый, хотя и готовился морально к этой короткой встрече с Главным Визионером, всё равно не мог совладать с волнением и унять трепет во всём теле, понимая, что находится там, где мертвы все слова, и он — тоже. Поэтому, когда аудиенция заканчивалась, и он оставался жив, — это было, как воскрешение, за которое целиком и полностью следовало благодарить Главного Визионера.

— За кого люди почитают меня? — как-то раз после такой аудиенции на полном серьёзе, понимая, откуда взялись эти слова, спросил Три Д у Водова.

— За Бога, конечно, — тоже на полном серьёзе ответил пресс-секретарь, шевеля усами.

— За одного из Богов, ты хотел сказать?

— Ну да, ну да… Их же много нынче… Никак к этому не привыкну… За одного из Богов, конечно же, они почитают вас… Ведь ни Бога, ни Богов не видел никто никогда, а людям это не нравится. Они любят видеть и знать, что на их месте кто-то есть. Свято место, как говорится… Ну, вы знаете… Иначе — непорядок… Пусть почитают… Главное, что всем от этого польза…

— Хитрый ты Водов, лукавый. Гнёшь всё куда-то, понять не могу, куда. Давно бы пора тебя заменить кем-то…

— Это очень хорошая мысль, — согласился Водов. — Давно хочу на пенсию. Сидеть на бережке, рыбу удить и ни о чём не думать.

— Мечтать не вредно. Но, можешь мне поверить, такой исход тебе не светит. Рыбу, да и саму реку с берегом, на котором ты собираешься сидеть, жалко. Нельзя допускать такого над ними надругательства. Так что лучше забудь об этом и скажи, людям лучше живётся от того, что они меня за Бога почитают?

— Естественно, — без тени сомнения в голосе ответил Водов. — Заместитель Бога лучше, чем его отсутствие. В этом изменчивом мире, где нет ничего постоянного, людям нужны какие-то ориентиры, острова стабильности. Правители приходят и уходят, периодически меняются, как нижнее бельё на теле общества, что создаёт ощущение чистоты и порядка… Это важно! Но при этом в сознании остаётся незыблемый образ Главного Визионера, который — если не Бог, но его представитель на земле, которого можно увидеть, услышать, а изредка и дотронуться, если повезёт…

— Нитями лести меня обматываешь? Думаешь, из них кокон сделать, чтобы я превратился в прекрасную бабочку? Не дождёшься.

— Думать для меня — недопустимая роскошь.

— Это правильно…

Осознание того, что в этом мире ещё осталось что-то скрытое, пусть и на короткий срок, доставляло Три Д невыразимое удовольствие! Конечно же, он легко мог вытрясти одну за другой все тайны из Хранителей, Доримедонта и Водова, и не пребывать целые сутки в изматывающем нетерпении, но уж очень оно было похоже на то, как в юности он ждал первого свидания, а потом долго, взахлеб, пил губы девушки, позабыв обо всём на свете, словно, преодолев изнуряющую пустыню, припадал к источнику прохладной воды, казалось, навеки. Ожидание подстегивало фантазию, распаляло и оживляло её — одна за другой в голове выстраивались картинки: вот очередная тайна Хранителей — от неё мороз пробегает по коже, вот тайна Доримедонта — от неё волосы на голове встают дыбом, вот тайна Водова…. Что касается Водова, Три Д, как ни старался, не мог ничего представить — лишь какие-то мерзкие ошметки, как раскатанное в лепёшку животное на дороге. Но всё-таки и в этом была интрига — никогда ещё такого не случалось, — конечно, прохиндей Водов утаивал всё, что только мог утаить, даже от самого себя, но чтобы открыто об этом объявить — такое случилось впервые! Так что само это было удивительно, даже если его тайна не стоила и выеденного яйца.

Поэтому Главному Визионеру оставалось только одно: томиться в ожидании, наслаждаясь этим почти юношеским чувством, — ничего не есть и не пить, не спать — целые сутки, которые казались вечностью. Не хотелось заполнять это время ничем, кроме чистого ожидания — ни встречами, ни делами, ни мыслями, — казалось, всё это способно не только исказить, осквернить и испачкать ожидание, но и проглотить его без остатка. Отказался от всего, кроме двух встреч — в общем-то, и от них мог отмахнуться, но не стал: во-первых, Водов утверждал, что действующий Правитель Тартарии и Главный волхв давно и настойчиво добиваются аудиенции, — судя по всему, не с простыми докладами о состоянии дел, а с какими-то сообщениями чрезвычайной важности. Главный Визионер и без Водова чувствовал, что эти встречи важны…