Уроборос. Проклятие Поперечника

Я не оглянулся не потому что знал, кто меня взял за руку, а потому, что боялся, что это окажется не так. Эта рука, влившаяся в меня, как свет в воду, тянула меня в противоположном от Курта направлении, ничто другое не смогло бы с этим справиться, даже вся масса и сила вселенной. Неизбежность нашего с Куртом слияния была абсолютной, и единственное, что было способно это, если не остановить, то замедлить на какое-то время — эта рука, принадлежащая, несомненно, Петре, и тоже состоящая из веснушек — она вся была собрана из веснушек, каждая из которых обладала не только собственным маленьким тельцем, но и судьбой. Они когда-то украшали девушек из разных времён и миров, аннулированных Уроборосом. Веснушки — это всё, что от них осталось. И вот, однажды, они собрались здесь, сконцентрировались в одном месте, склеились, создав человека по имени Петра, в которого меня угораздило влюбиться. Впрочем, это была неизбежность! Я не мог в неё не влюбиться — честно пытался, но у меня ничего не получилось.

Рука Петры, сотканная из света, трансформировавшегося в веснушки, тянула меня за собой, и я не мог сопротивляться. Люди расступались, пропуская нас. Последнее, что я увидел внутри круга — взгляд Микаэлы, стоящей в очереди к Курту, обращенный назад, в мою сторону — в этом взгляде не было печали, она просто не поместилась бы в нём, — он весь до краев был заполнен целеустремленностью. Микаэла все свои силы вложила в этот взгляд, поставив перед ним лишь одну задачу — зафиксировать меня как можно лучше для памяти, ведь я уходил из поля её зрения навсегда. Окончательно, бесповоротно, навеки вечные. А вот на меня печаль нахлынула неожиданной волной, так что я захлебнулся и начал тонуть в ней, и слёзы потекли по щекам, почему-то обжигая кожу, словно кипяток. И я кричал внутри себя во весь голос: "Микаэла, Микаэла! Пойдём с нами. Ты мне нужна! И хотя я не люблю тебя и никогда не полюблю, зато ты любишь меня! Нам хватит твоей любви на двоих!" И она отвечала тоже внутри моей головы: "Не хватит. Мы просто напрасно прольем её, словно драгоценную воду на раскаленный песок в пустыне. И оба умрём без толку. Я благодарна судьбе за то, что встретила тебя и полюбила! Но теперь нам надо двигаться в разные стороны. Тебе, не останавливаясь — как можно дальше отсюда. Мне выходить из пустыни, экономя любовь к тебе, как воду в кувшине. Я буду каждый день делать по крохотному глотку и надеяться, что её хватит надолго. По крайней мере — до моего исчезновения". Успела ли заметить Микаэла, как блестят слёзы на моих щеках? Неизвестно! Кольцо, состоящее из людей, сомкнулось перед нами.

— Эй! Куда это ты пропал?! — раздался рык Курта и послышалось, как он мечется внутри кольца, топая ногами. — А ну, выпустите меня! Что это вы такое задумали?! Альфред, немедленно вернись!

Теперь совершенно ясно стало, что задумали все эти люди — запереть собой, словно живым замком, Курта, не дать ему вырваться наружу, а меня увести от него как можно дальше. Хитрый план, блестяще осуществленный! Ни я, ни Курт такого не ожидали!

— Вам бы успокоиться надо! — послышался рассудительный, как всегда, голос Геродота. — Присядьте на предоставленный вам стул. Разговор у нас предстоит долгий. Вероятно, вечный… Мы не были до конца уверены, что получится вас сюда заманить, тем более окружить таким вот образом. Но всё получилось, как нельзя лучше. Альфред, может, и не желая того, но здорово нам помог. Превосходно сыграл роль, так сказать, приманки… Надеюсь, Альфред, ты меня сейчас слышишь и не держишь зла!

— Слышу! Не держу! Каждый делает, что может и что возможно! — ответил я, всё ещё не поворачиваясь лицом к человеку, крепко держащему меня за руку и сотканному из веснушек.

— Ладно! — как-то уж очень подозрительно быстро угомонился Курт. — Сяду я на ваш стул ненадолго, выслушаю ещё кого-нибудь. Это ваше бла-бла-бла! Бессмыслица какая-то! А потом вам надоест здесь толпиться, разойдётесь по домам, как миленькие, а я, уж поверьте, легко найду Альфреда по следу!

— В общем-то, мы не планируем расходиться теперь уже никогда, — всё таким же рассудительным тоном объяснил Геродот.

— Что значит, никогда? Это я могу сидеть здесь и выслушивать вас до скончания века. А вы скоро устанете, проголодаетесь, захотите спать. Вам надоест торчать тут и вы разойдётесь…

— Не разойдёмся. Принято решение о создании постоянно действующего поста номер один. Задача его: вечное удержание вас в этом месте.

— Как это вечное? Вы все не вечные, исчезнете, когда придёт время, растворитесь в воздухе, как дым, растаете, как снег на солнце. А я, как ни в чём ни бывало, продолжу свой путь и выполню возложенную на меня миссию.