Усадьба леди Анны

— Вы не будет посещать дворец без меня. По крайней мере год или полтора.

— Что?! — Анне показалось, что она его не правильно поняла. — Но почему?!

— Ваши фрейлины не смогут вам дать той защиты, какую дам я, — спокойно пояснил муж. — Если вы мне пообещаете, что будете оповещать меня о ваших визитах и позволите сопровождать каждый раз, я соглашусь. Если нет, то я не дам разрешения.

Возникла пауза, во время которой Анна судорожно прикидывала, что ей удобнее. А Максимилиан, как бы чувствуя ее колебания, добавил:

— Поймите, я, может, и успел наделать глупостей, но не собираюсь продолжать в том же духе. Разумеется, никто вас, невестку короля, пальцем не тронет. Но вот злые языки иногда жалят весьма больно. А в присутствии мужа любая дерзость вам — это автоматически дерзость мне. Думаю, у меня все же больше шансов поставить стаю крыс на место.

— Вы торгуетесь, как мадам Леруан, — несколько раздраженно сказала Анна.

Смех герцога стал ей ответом:

— Я рад, что оказался хорошим учеником, Анна!

Глава 48

Домой герцог вернулся в весьма романтическом настроении и даже несколько обнадеженный мягким приемом Анны: «Может быть… Слава Господу, все еще может быть! Она даже не морщилась, на меня глядя. И кажется, я ей вовсе не противен. Если только… Если только я сам не наделаю больше глупостей, то все еще может быть!»

При всем своем несколько тепличном воспитании, знание того, что он имеет законное право на тело и постель жены, его не интересовало. Первый раз жизнь подарила ему встречу с человеком, который мог стать очень близким и родным. Максимилиан это видел, чувствовал и понимал.

Герцог собирался сделать все возможное, чтобы этот процесс тек естественно, без малейшего принуждения. Пожалуй, он даже не хотел торопить события: так драгоценны были ему минуты общения.

К сожалению, реальность умеет сбивать любые планы: вечером прискакал из дворца дежурный гвардеец. Максимилиан как раз беседовал во дворе с капитаном охраны, обсуждая команду жены:

— Зря беспокоитесь, ваша светлость, — неторопливо говорил капитан Вилльом. — С Ингером мы служили когда-то в молодости. Хороший вояка. Но ежели желаете, людей, конечно, набрать можно еще.

— Побеседуй с ним сам, Вилльом. Я не хочу лезть нахрапом, но…

— Да понял я, ваша светлость, понял. Поговорю, отчего бы не поговорить?

Гонец влетел в еще не закрытые на ночь ворота:

— Ваша светлость, дофин просит прибыть срочно.

— Что случилось?

Гвардеец чуть помялся и тихо ответил:

— У его величества опять был приступ…

— Слезай! Пусть оседлают коня: любого, какого выберешь! Сдашь его потом на королевской конюшне, там заберешь своего.

Спорить гвардеец не рискнул, и герцог, к неудовольствию спешно собирающейся охраны, запрыгнув в седло, вылетел за ворота. До дворца его так и не догнали, но и доехал он без происшествий. Горожане давно привыкли, что по главной улице Парижеля частенько носятся сумасшедшие всадники, и обходили широкую мощеную дорогу стороной. От греха, как говорится, подальше.

В покои отца его пропустили без звука. В приемной уже топталась и шепталась пара десятков придворных, из тех, что имели допуск в личные апартаменты короля. Но в опочивальню вход им был закрыт. Макс привычно кивнул гвардейцам охраны и тихо открыл дверь.

У изголовья кровати его королевского величества суетился лакей, подтирая брызнувшую кровь и собирая грязные, запятнанные темным тряпки. Жиль что-то тихонько говорил ему:

— … и еще успокоительного питья принеси. В моей комнате возьми, на буфете бутыль стоит.

Лекарь уже бинтовал правителю руку. Толстенький ученик-помощник держал перед ним корзинку с чистой ветошью.

Как всегда после кровопускания отец был бледен, губы отливали в синеву. Сердце у Максимилиана болезненно сжалось, и к горлу подступил ком. Ему казалось, что однажды отец не переживет очередное кровопускание.

Дофин стоял в ногах королевской кровати, отдернув штору полога, и так крепко сжимая резную перекладину в руках, что побелели костяшки на тыльной стороне ладоней.

— Ну воть и всье, вашье корольевское вельичество! — придворный лекарь-этальянец, мягко выговаривая слова, заворачивал свои ланцеты в кожаный футляр. — Сейчас вам необходьимы только покой и сонь.

— Ступай, — вяло махнул рукой король. — Сын, подойди ко мне.

— Вашье вельичество! — попытался возразить лекарь. — Сейчас не времья для дела! Сейчас времья отдыха!

— Ступай! — уже чуть раздраженно приказал король, и медик начал, кланяясь, отходить задом к двери. — Жиль, выгони всех!

Под всеми король имел в виду и стоящих у дверей внутри покоев лакеев, и лекаря с помощником, и герцога Валионе, столбом застывшего в углу комнаты, и, похоже, даже личного духовника короля, читающего у стола молитву.

Максимилиана король поманил пальцем, и Жиль, неодобрительно покачав головой, прошел мимо. Закрыв дверь, он с ворчанием вернулся к постели больного.

Король оглядел сыновей и тихо проговорил:

— Луи, еще приступ или два, и я уйду к Господу нашему.

— Отец! Не нужно…