Ущелье дьявола

- Уйдём отсюда, - сказала Христина. - Коли хотите, смейтесь надо мной, но я всегда боялась этого ужасного места. У меня тут сердце сжимается. Я думаю, что моя собственная отверстая могила не так ужасала бы меня. Уйдём отсюда, пойдём к развалинам.

Все пошли молча к старому замку и несколько минут спустя были среди остатков того, что когда-то носило название Эбербахского замка. Днём эти развалины представились в такой же мере весёлыми и живописными, в какой ночью они казались унылыми и странными. Роскошная густая зелень и бесчисленные цветы покрывали развалины, восхищая глаз и ароматизируя воздух. Плющ, словно нитями, сшивал громадные щели, либо вился по кустам и плетям одичавшего винограда, повсюду на ветвях виднелись птичьи гнезда и слышалось пение птиц, а внизу, в той стороне, где лошадь Самуила сделала свой страшный поворот над бездной, виднелся сверкавший на солнце Неккар, тянувшийся бесконечной лентой на плодородной долине.

Юлиус замечтался перед этим величественным зрелищем. Самуил отвёл пастора к разрушенной двери, покрытой остатками гербов, и просил его рассказать историю древних графов Эбербах.

Христина спросила у Юлиуса:

- О чём вы задумались?

Движение, которое сделала молодая девушка, чтобы отдёрнуть его от пропасти, внушило Юлиусу некоторую смелость.

- О чём я думаю? - переспросил он. - О, Христина, вы сейчас говорили там, у пропасти, что в ней таится несчастье. А я теперь, стоя перед этими развалинами, думаю: здесь таится счастье. О, Христина, если бы кто-нибудь отстроил этот замок, восстановил его в прежнем величии и великолепии и жил бы в нём, заключив своё будущее в этом прошедшем, как бы для того, чтобы его охранить и облагородить, жил бы тут в этом одиночестве, имея перед глазами это чудное зрелище, рядом с чистой, молодой сердцем и годами женщиной, сотканной из росы и света! О, Христина, выслушайте меня…

Сама не зная почему, Христина была глубоко растрогана. Слезы выступили у неё на глазах, хотя едва ли когда-нибудь в жизни она чувствовала себя счастливее.

- Выслушайте меня, - продолжал Юлиус. - Я обязан вам жизнью. Это не пустые слова, это действительно так. У меня суеверное сердце. Во время дуэли был момент, когда конец шпаги моего противника касался моей груди. Я сознавал свою гибель. Но в эту минуту я думал о вас. Моя душа произнесла ваше имя, и шпага противника только слегка оцарапала меня. Я глубоко уверен, что в эту самую минуту вы молились обо мне.

- В котором часу? - спросила Христина.

- В одиннадцать часов.

- О, в самом деле я в то время молилась! - наивно призналась девушка в радостном изумлении.

- Я так и знал. Но это ещё не все. На втором круге дуэли, я вновь был тронут шпагой противника и был бы, наверное, убит, если бы она не наткнулась на шёлковую подушечку, в которой было, угадайте что? Тот самый цветок, который вы мне тогда дали.

- В самом деле? О, Пресвятая Дева, благодарю тебя! - вскричала Христина.

- Так вот, видите ли, Христина, - продолжал Юлиус, - если вы решились молиться за меня, и если ваша молитва была услышана, значит, моя жизнь не пройдёт напрасно, значит, я ещё годен и нужен на что-нибудь. Ах, если бы вы пожелали…

Христина вся трепетала и ничего не ответила.

- Скажите одно слово, - продолжал Юлиус, смотря на неё пламенным и нежным взглядом, - или не говорите ничего, а только сделайте какой-нибудь знак, чтобы я мог видеть, что мои слова не оскорбляют вас, что вы не отталкиваете этой мечты жить вдвоём среди этой прекрасной природы, не имея около никого другого, кроме вашего отца.

- Как, никого другого, даже и Самуила? - внезапно раздался позади них иронический возглас.

Это был Самуил, который удалился от пастора и слышал последние слова Юлиуса.

Христина покраснела. Юлиус, страшно рассерженный на Самуила, так бесцеремонно вторгнувшегося в его разговор с Христиной, быстро обернулся. Но в ту минуту, как он уже был готов обратиться к своему другу с резким словом, к ним подошёл пастор. Самуил быстро прошептал на ухо Юлиусу:

- Разве лучше было бы, если бы отец застал тебя за такими разговорами с дочкой?

Тронулись в обратный путь.

Все шли вместе. Христина избегала Юлиуса, и Юлиус тоже отстранился от неё. Он жаждал услышать её ответ и в то же время боялся его.

По дороге им встретились четыре или пять коз, которые при виде их разбежались.

- Это козы нашей Гретхен, - сказала Христина. - Значит, сама пастушка где-нибудь тут же.

В самом деле, Гретхен скоро появилась перед путниками. Она уже успела переодеться в своё обычное платье, которое придавало ей особую дикую грацию, и в котором она чувствовала себя совершенно свободной. Она сидела на горке.

Пастор подозвал к себе Христину и сказал ей потихоньку несколько слов. Христина в ответ кивнула головой и сейчас же повернулась и стала подниматься на горку к Гретхен. Юлиус и Самуил, оба, в одно время поспешили к ней, предлагая ей руку.

- Нет, нет, не надо, - сказала она им, смеясь. - Мне надо поговорить с Гретхен по секрету. Я опытная путешественница по горам, я привыкла, и мне ваша помощь не нужна.