Ущелье дьявола

- Поговорим лучше о вас, моя дорогая фрейлейн, - сказала она ей. - В вас, слава богу, нет моего вздорного и злого нрава, и вы можете быть любимы, как вполне того заслуживаете.

- Мы ещё успеем наговориться, - со смехом ответила Христина. - А что твоя беглая лань?

- Да все ещё не вернулась, - с грустью отвечала Гретхен. - Я целую ночь её искала и кликала. Нет её нигде. Она уже много раз убегала, но каждый раз сама приходила назад, а на этот раз она что-то уж очень долго не приходит.

- Ну ничего, найдётся, не тревожься.

- Уж я и не знаю. Ведь это дикий зверь, не то, что мои козы. Лань родится на воле, ей трудно привыкать к хижине и к человеческому лицу. У неё воля в крови. В этом она похожа на меня, и я именно за это её больше всего любила…

Гретхен вдруг остановилась, вся содрогнулась, вскочила на ноги и стояла охваченная страхом.

- Что с тобой? - спросила Христина.

- Разве вы ничего не слышали?

- А что?

- Выстрел.

- Я не слышала.

- А я слышала, и на меня это так подействовало, как будто выстрелили прямо в меня. Что если это в мою лань стреляли!…

- Ну полно, успокойся. Ты хотела говорить что-то обо мне. Ну и давай говорить обо мне.

Это напоминание о том, что она должна говорить о Христине, сразу успокоило Гретхен. Она села на землю и, подняв на Христину глаза, полные любви и нежности, сказала ей:

- О, хорошо, давайте говорить о вас. Я каждый день разговариваю о вас со своими цветами.

- Слушай, Гретхен, - ответила Христина с некоторым замешательством, - ты, что же, в самом деле думаешь, что цветы говорят тебе что-то?

- Вы спрашиваете, верю ли я в цветы? - ответила Гретхен, причём глаза её засверкали, и лицо осветилось вдохновением. - Я не только верю в них, но положительно убеждена. Да и зачем цветы стали бы мне говорить неправду? Нет на свете ничего вернее. Наука о языке растений самая древняя. Она идёт с востока и родилась в самые первобытные времена, когда ещё люди были так просты и так чисты, что бог удостаивал их своими беседами. Моя мать умела читать мысли трав и научила меня этому, а сама научилась, в свою очередь, от своей матери. А вы разве не веруете в цветы? А доказательством тому, что они говорят правду, служит предсказание, что вы полюбите г-на Юлиуса.

- Они ошибаются! - с живостью сказала Христина.

- Вы не верите? А между тем, они сказали мне, что г-н Юлиус любит вас.

- В самом деле? - сказала Христина. - Ну хорошо, я хочу этому верить. Давай посмотрим вместе, что говорят цветы.

- Вот они, я принесла вам целую копну, - сказала Гретхен, показывая на огромный пук цветов. - О чём же мы будем их спрашивать?

- Раньше ты говорила, что они предсказали тебе, будто эти два молодых человека должны принести мне несчастье. Я хочу знать, что цветы подразумевали под этим?

- Я и хотела вам сказать кое-что об этих двух молодых людях.

- Что же?

- Посмотрите. Вот эти цветы собраны сегодня утром до зари. Вот и спросим их. Я знаю заранее, что они ответят, потому что я их спрашивала об этом уже тринадцать раз, и они каждый раз давали один и тот же ответ.

- Какой?

- Сейчас увидите.

Она встала, подняла с земли свежую траву, разложила её на гладком гранитном камне, поросшем мхом, составляя из них какую-то таинственную фигуру, сообразуясь при этом со временем, когда они были сорваны и с местом, откуда они взяты.

Потом она устремила на них глубокий взгляд, и, как бы совсем забывая о присутствии Христины и всё более и более погружаясь в экстазное созерцание, она медленным, почти торжественным голосом говорила:

- Да, травы все говорят тому, кто умеет их понимать. У людей есть книги, и они записывают свои мысли буквами. Божья книга это природа, и божьи мысли начертаны в ней растениями. Только надо уметь её читать. Моя мать научила меня этому.

Её лицо омрачилось.

- Все те же слова! - пробормотала она. - Тот, который всегда там, где его не ждут, грозит бедствием. Зачем я его привела! Да и другой… Не принесёт ли он тоже несчастье? А бедная девушка уже любит его.

- Нет! - перебила её Христина. - Твои цветы злые.

- А он, - продолжала Гретхен, не слушая Христину, - как он любит Христину!

- Какой же цветок сказал это? - с живостью спросила Христина. - Вот эта мальва? Какая она хорошенькая!

Гретхен, поглощённая своим гаданием, продолжала:

- Оба молоды, оба любят друг друга, оба хорошие. Вот из-за этого они и будут несчастливы. И каждый раз один и тот же ответ. Но вот что необычно!…

- Что? - с беспокойством спросила Христина.

- Раньше этого ещё не было, я не видела. Вот тут я вижу, что они соединились, но их союз прерывается и при том очень быстро, почти тотчас же. Но вот что странно: их разъединяет не смерть, и они продолжают любить друг друга. Они живут одинокие, живут так долгие годы, на большом расстоянии один от другого, живут, словно чужие. Что бы это могло обозначать?

И она боязливо склонилась над цветами. В это время между ней и солнцем появилась какая-то тень и легла на разложенные ею цветы. Обе девушки быстро обернулись. Перед ними стоял Самуил. Он сделал вид, что глубоко изумлён, увидав перед собой Христину.