Уставшая от любви

– Знаешь, – волнуясь, говорил между тем Вадик, ходя за мной по квартире, – поначалу я думал, что тебя нужно оставить в покое, ведь у тебя такое горе, но потом вдруг понял, что ты, быть может, нуждаешься в поддержке… Я бы мог, конечно, позвонить тебе и предупредить о своем приходе или просто спросить, нужен я тебе сейчас или нет. Но я подумал, что в момент, когда я буду звонить тебе, ты можешь быть не одна и тебе неудобно будет говорить со мной, словом, я запутался, но что-то подсказывало мне, что я должен, должен встретиться с тобой. К тому же то, что произошло между нами…

Я остановилась, он налетел на меня и, не справившись со своими чувствами, обнял меня, судорожно прижался ко мне.

– Господи, Наташа, если бы ты только знала, как я люблю тебя… Я постоянно думаю о тебе, а уж после того, что случилось с нами в Улитине, и вовсе не нахожу себе места… Я знаю, дорогая моя, милая, что должен сказать тебе что-то очень важное, и я сейчас скажу тебе…

Губы его нашли мои губы, и он буквально впился в них долгим, жадным поцелуем. И кто бы мог знать, какие страсти бушуют в этом с виду спокойном и скромном мужчине!

Я вспомнила Юру, его поцелуи и спросила себя, что это происходит со мной или с моими любовниками, с мужчинами, которые влюблены в меня, они словно сговорились любить меня, говорить мне о любви, желать меня. Как странно, как удивительно все это… Вот и Воронков приехал, попытался выразить свои чувства ко мне. Значит ли это, что я привлекательна для него как женщина? А иначе зачем бы он приехал? Возможно, при нашей встрече в его антикварной лавке он испытал ко мне влечение и, сжигаемый страстью, прикатил глубокой ночью в надежде, что я пойму его и отвечу на его чувство?

– Вадик, сядь, надо поговорить… – Я усадила его, дрожащего, на диван, взяла его лицо в свои ладони, нежно поцеловала его. – Скажи, когда я приехала туда, в Улитино, и когда мы уединились с тобой, какой я была? Быть может, тебе показалось, что я какая-то не такая, что нервная, что у меня истерика, может, я разговаривала во сне?

– Ты была прекрасна. – Он опустил голову и зарылся головой в мои колени. – Думаю, что это была самая счастливая ночь в моей жизни.

Как же важно для мужчины получить желаемую женщину! Возможно, это вообще самое главное.

– Вадик, мне кажется, что это я убила Сережу.

Он поднял голову, нахмурил брови.

– Не говори глупостей! Ты что?!

– Ты можешь меня выслушать?

– Конечно! – Он крепко обнял меня. – Наташа, дорогая, мне ты можешь рассказать все! И что бы ты ни сделала, я всегда буду защищать тебя.

Я рассказала ему о своих подозрениях: пух, замытая кровь на плитках пола в подъезде, все-все! Даже о том, что произошло между мной и Сережей в прихожей, рассказала, чтобы объяснить мотив убийства, представив это как последнюю каплю моего терпения. Пусть, решила я, он, Вадик, остынет, представляя меня в объятьях мужа, пусть даже разлюбит меня.

– Принеси пистолет. – Он, наконец, пришел в себя, его мозги, на время покинувшие голову, вернулись на место, и он стал прежним уравновешенным и умным Вадимом Сажиным.

Я принесла не только пистолет, но и тонкие резиновые хирургические перчатки, целая коробка которых всегда была на кухне под рукой. Вадик кивнул, надел перчатки и взял пистолет в руки. Понюхал.

– Из этого пистолета не стреляли, – сказал он уверенно. – Это точно.

– А пух? Я не нашла одной подушки. Их должно было быть шесть, а на кровати – только пять. Одна исчезла. Как ты это можешь объяснить?

– У кого-нибудь есть еще ключи от твоей квартиры?

– Есть. У Кати. Квартира на сигнализации, но она может открыть ее, она знает как. Но не думаешь же ты, что Сережу убила Катя?

– Как она могла убить, если была с нами, в Улитине? К тому же она приехала гораздо раньше тебя! Может, это ее племянник?

– С чего бы это? – вспыхнула я. Вот сейчас выяснится, что Вадику что-то известно о моем любовнике.

– Да нет, это я так, гипотетически, он мог бы взять ключи и все такое. Правда, у него мотива нет. Но и алиби, я думаю, тоже.

Алиби Юры? Думаю, что он допоздна был в «Цахесе», как обычно, а потом пошел домой. Живет он один, вряд ли найдутся свидетели того, где он находился в момент убийства Голта. Что же касается мотива, то вот мотив-то как раз у него и был. Да и вообще, у него одного (кроме меня, конечно) и был настоящий мотив: ревность и желание устранить соперника!

– Мне ничего не известно о его алиби, и спросить его о том, что он делал в ночь убийства, я тоже, как ты понимаешь, не могу. Все-таки он племянник Кати. Катя никогда не простит мне этого подозрения.

– Но если в твоей квартире ты обнаружила реальные улики, указывающие на то, что убийство произошло именно здесь, то кто-то сюда проник… Или же ты сама себе все это придумала. От страха, паникуя. Пойдем, ты покажешь мне все, что увидела здесь. Или ты все помыла?

– Да я помыла. Я испугалась. Но я точно видела своими собственными глазами этот пух повсюду! Даже в гардеробной, в складках платья, и этот пух был бурый от крови.