Уставшая от любви

– Ты могла сама себе все это придумать, – сказал Вадим. – Тебе показалось. Знаешь, как это бывает, когда боишься что-то увидеть и твое зрение, как оборотень, колдует и выдает тебе твой кошмар, как картинку.

– Вадик, но я же не сумасшедшая.

– Хорошо. Тогда давай по порядку. Предположим, ты его убила до того, как приехала в Улитино. Да, ты права, в Ковригине тебя никто не видел, и доказать, что ты там была, а это больше чем в ста тридцати километрах от Улитина, ты не можешь. Пусть. Да. Ты убила своего мужа, сначала в панике затолкала труп в кладовку.

– В гардеробную, – зачем-то поправила я его.

– Хорошо, в гардеробную. Должно быть, ты сделала это, чтобы немного прийти в себя и обдумать, что же делать дальше. Ты предполагаешь, что сбросила тело вниз, с шестого этажа. Ты вообще-то понимаешь, что будет довольно шумно! Где была ваша консьержка? Думаешь, она бы не проснулась?

– Как – не проснулась! Конечно же, проснулась!

– Тогда, чтобы узнать, действительно ли ты убила мужа, тебе нужно просто расспросить ее, где она была в ту ночь. И все! И если выяснится, что она была на месте, то есть в двух метрах от того места, куда должен был упасть труп, значит, ты все это сама себе придумала! Или же тебе все это приснилось.

– Действительно. Как все просто. Как ты думаешь, если я сейчас прямо спущусь к ней и спрошу у нее, чтобы все узнать и потом уже спокойно спать?

– А ваша консьержка не спит ночью?

– Не должна.

– Она что, одна работает, раз ты говоришь о ней так, как если бы не было других?

– Представь себе – да! Она практически живет в своей кабинке. У нее там, за спиной, есть кладовка, где она оборудовала себе спальное место и где спит глубокой ночью, вот как сейчас. В случае если кто из жильцов припозднится, на двери есть специальный звонок, который будит ее. Дело в том, что Марина набрала себе кредитов, и ей очень нужны деньги. Она обратилась с просьбой к нашему председателю кооператива, чтобы тот уговорил жильцов пойти ей навстречу и дать ей возможность работать круглосуточно, то есть одной вместе троих или двоих. Женщина она хорошая, непьющая, приветливая, жильцы ее уважают. Словом, все согласились, но с условием, что она ночью будет просыпаться по звонку, чтобы впускать жильцов. Ну а поскольку в нашем доме живут добропорядочные люди, да и молодежи мало, то есть редко кто возвращается домой поздно, все согласились.

– Хочешь сказать, что ты, находясь в сомнамбулическом состоянии, так скажем, сбросила труп мужа вниз, уверенная в том, что твоя Марина не проснется? Она всегда ночью спит в кладовке?

– Нет, иногда она засыпает прямо за конторкой, с вязаньем в руках… Кстати говоря, вязание – тоже ее бизнес. Она смотрит телевизор, вяжет, в кладовке варит себе еду, словом, живет.

– Думаешь, удобно будет спуститься сейчас вниз и расспросить ее?

– Конечно. Тем более что она очень уважала Голта, всегда гордилась тем, что он живет в подъезде, где она работает. Мы же представим наш визит и вопросы как часть расследования. Попросим ее помочь нам.

Марины в конторке не было. На столике в свете лампы лежало ее вязанье, на которое я обратила внимание, когда мы были здесь не так давно с Юрой. Значит, Марина спала у себя в кладовке. Я прошла туда через застекленную конторку, постучала в дверь. Усмехнулась своим мыслям, представив себе, что смотрю кино с подобным сюжетом. Вот там бы за дверью непременно лежал труп консьержки. Но то фильм, а это – реальность.

Марина сладко похрапывала в своей узкой кроватке, укрытая одеяльцем в ромашках. Кладовка была чистенькая, уютная и освещалась льющимся снаружи светом мощного уличного фонаря.

Я подошла и тронула Марину за руку. Она не сразу проснулась. Я же чувствовала себя почему-то виноватой.

– Что? Что случилось? – Она резко поднялась, ее припухшее лицо оказалось совсем молодым без косметики. А ведь ей было, кажется, под сорок.

– Нет-нет, все в порядке.

– Я сейчас. Выйти хотите?

– Нет, у нас к тебе, Марина, вопрос.

Вадим стоял за дверью, я знала, и слышал все, что происходило в кладовке.

– Да, слушаю. Да вы садитесь! – Она показала на стоящий в изголовье стул, на котором была аккуратно сложена ее одежда.

– Марина, ты знаешь, какая трагедия случилась в нашей семье.

– Да, знаю. Я очень любила Сергея Яковлевича, какой был талантище!

– Понимаешь, идет следствие, но пока что никаких результатов. Я сама тоже пытаюсь что-то вспомнить, с кем-то поговорить, чтобы выяснить, что происходило с мужем в последние дни его жизни. И вот сегодня не могла уснуть, все думала, думала… Скажи мне, пожалуйста, ты не видела его, скажем, ночью четырнадцатого июня выходящим из дома?

– Четырнадцатого? – Она бросила на меня удивленный взгляд. – Это тогда, когда он пропал?

– Да.

– В котором часу?

– Приблизительно между десятью часами ночи и полночью.

– Вы серьезно? – На лице ее появилась кривая улыбка, словно ее парализовало.

– Да, а что?

– Но именно в это время меня здесь не было. И вы, Наталия Андреевна, это прекрасно знаете! – Она перешла на шепот. – Или вы все забыли?

– Что именно?