Утешение философией

III. – Видишь ли ты теперь, в сколь презренную грязь скатывается порок, тогда как честность распространяет сияние? Ясно, что награда никогда не минует добрых дел, а наказание – дурных. Ведь за каждое деяние в итоге предполагается вознаграждение, подобно тому как бегуну на стадионе в награду достается венок, ради которого он и занялся бегом. Блаженство же, как мы показали, есть то самое благо, ради которого все совершается. Награда, причитающаяся за человеческие деяния, заключена в самом благе. Вследствие этого невозможно быть отделенным от блага. Поэтому никогда не может случиться так, чтобы добродетель и честность не получали соответствующего вознаграждения. Сколько бы ни свирепствовали дурные люди, венок мудрого не упадет и не увянет. И не уничтожит чужая порочность славу добрых. А если бы это была слава, заимствованная извне, то ее мог бы отнять тот, кто наделил ею, или кто-нибудь еще. Поскольку же она есть то, что человеку приносит его способность творить добро, то, только перестав быть добрым, он лишается ее. Напоследок я скажу, что если всякую награду желают, потому что полагают ее благом, то человек, сопричастный благу, разве не получает награду? И какую награду! Самую прекрасную и великую из всех. Вспомни же мои недавние размышления и сделай вывод: если само благо есть блаженство, все добрые люди уже тем самым, что они добродетельны, достигают блаженства. Но те, которые блаженны, как мы решили, суть боги, для добрых же награда, которую ни время не может истребить, ни власть уменьшить, ни порочность очернить, состоит в том, чтобы стать богами. А раз так, то мудрый человек не может сомневаться в том, что порочные люди будут наказаны с неотвратимостью. И если благо и зло, как и награда и наказание, совершенно различны между собой, то мы справедливо полагаем, что неизбежно добро заслуживает награды, а зло – наказания. Так, наградою добрым служит сама их порядочность, а наказанием дурным – их порочность[139]. Однако любой человек, которого постигает наказание, не сомневается в том, что ему причиняется зло. Если же люди пожелают присмотреться к себе, то могут ли они счесть, что их миновало наказание, когда они страдают от худшего из всех зол, которое не только поражает дурных, но и разъедает изнутри их души? Взгляни же, с точки зрения добрых, на те наказания, которые достаются злым людям. Я говорила немного раньше: все, что существует, является единым и что само благо есть единство. Отсюда следует, что все, имеющее бытие, как кажется, есть благо. Таким образом, уклоняющееся от блага перестает существовать, поэтому злые люди перестают быть теми, кем были прежде. О том, что они были людьми, свидетельствует лишь сохранившийся у них облик человеческого тела. Но поскольку они погрязли в пороке, их человеческая природа утрачена. Если верно, что только добрые нравы могут вознести кого-нибудь над людьми, то из этого с необходимостью вытекает, что отвергших условие человеческого существования порочность по справедливости столкнет ниже человеческого рода. Следовательно, обезображенного пороками, как ты видишь, нельзя считать человеком. Томится ли жаждой чужого богатства алчный грабитель?

– Скажешь, что он подобен волку в своей злобе и ненасытности. Нагло нарывается на ссору?

– Сравнишь с собакой. Замышляет втайне худое, злорадствует незаметно для других?

– Подобен лисице. Бушует в неукротимом гневе?

– Думаю, что уподобился льву. Труслив и бежит от того, чего не следует бояться?

– Похож на оленя. Прозябает в нерадивости и тупости?

– Живет, как осел. Кто легко и беспечно меняет желания?

– Ничем не отличается от птицы. Кто погружен в грязные и суетные страсти?

– Пал в своих стремлениях до уровня свиньи. Итак, все они, лишившись добрых нравов, теряют человеческую сущность, вследствие чего не могут приобщиться к Богу и превращаются в скотов.