Утесы Бедлама

– И вы проснулись полностью лишь сейчас.

«Ртуть. Превратилась после похорон шахтера на кладбище». Последние слова Анка вывела дрожащей рукой, и от скрежета у меня заныли зубы.

– Прошло почти триста лет, – ответил я. Меня охватило ужасное чувство, когда я понял, что никто до сих пор не сказал ей об этом.

На этот раз Анка не ответила. Неудивительно, что она не хотела ни с кем говорить в свои недели бодрствования. Очевидно, она, как и Рафаэль, знала, что ее сон продолжится, но все было гораздо хуже. Анка не хотела говорить, потому что ее собеседники будут мертвы к тому времени, как она проснется в следующий раз.

– Мне нужно дождаться. Кого-нибудь, – повторил я. – Рафаэля нужно перенести. Он не может оставаться здесь.

«Ты должен уйти. Кости не могут тревожить камень».

Казалось, эти слова были бы хорошо знакомы мне, будь я местным жителем, но я уловил суть. Я был обычным человеком – или чуть менее обычным из-за больной ноги. Было оскорблением пытаться передвинуть спящую маркайюк. Я чувствовал, что Анка злилась, и мое сердце забилось быстрее, когда я понял, что, возможно, сама мысль о том, чтобы передвинуть статую, была незаконна. Как разговор о смерти короля.

– Нет, – возразил я, прежде чем она закончила писать. Я никогда не представлял, что такой медленный спор, в котором мне приходилось ждать, пока каменная женщина напишет ответ обломком каменной скалы по стеклу, может быть таким безотлагательным. Но так оно и было. Жар тревоги нарастал в моей груди, когда Анка впервые ответила мне, а теперь я чувствовал необходимость сражаться или бежать. Она выводила камнем буквы, и скрежет был невыносим.

«Кощунство».

– Мне все равно.

Она отложила камень в сторону. Долгую секунду я смотрел на нее сквозь пар собственного дыхания, белый от мороза. Нога уже болела после спуска с горы.

Анка направилась ко мне. Я встал и пошел как можно быстрее. Она, не торопясь, следовала за мной. Подниматься было сложнее, чем спускаться, и когда я посмотрел вниз, то увидел, что она все еще шла за мной. В середине долины деревья заканчивались, и пыльца ярко сияла в воздухе. Я остановился на вершине горы, ожидая, пока пыльца осядет. Сердце выпрыгивало из груди. Я знал, что пыльца не угаснет полностью.

Я собирался вернуться к Рафаэлю. Мне оставалось надеяться лишь на сказочный шанс его пробуждения, но когда я вернулся, Рафаэля не было.

Я окинул взглядом дорогу, пытаясь найти след в пыльце, в котором можно было спрятаться, но, очевидно, звери не любили это место. Я направился к акведуку. Стеклянная дорога тянулась дальше, чем я думал. Анка была все ближе. Вскоре она догнала меня. Поравнявшись со мной, она потянулась к моей руке.

Рафаэль, неожиданно выбежавший из-за дерева, оттолкнул меня в сторону и ударил статую в грудь. Звук был нечеловеческим: камень обрушился на камень. Он был меньше и наверняка с самого начал знал, что обречен на поражение.

Анка оттолкнула его и ударила по лицу. Если бы на месте Рафаэля был я, кости моего черепа отлетели бы в ближайшее дерево, но он достаточно изменился, чтобы выстоять под таким ударом. До акведука все еще было далеко. Четыре маркайюк-стража молча наблюдали за происходящим. Они были настолько оторваны от мира, что схватка была для них лишь интересной вспышкой в бесконечной череде сменяющихся времен года. Но Анка отстала от меня. Рафаэль ударил ее по ногам и прижал к земле, но у нее что-то мелькнуло в руках. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я понял, что она держала мои спички.

Пыльца моментально вспыхнула, и древние деревья загорелись. Взрывы были такими оглушительными, словно целая армия одновременно выстрелила из ружей. Я побежал к акведуку, упал на лед и проскользил последние несколько ярдов. Пламя разошлось настолько, что влажный воздух не мог остановить его. Деревья разгорались, взрывы сотрясали землю и снова сбили меня с ног. Кора дерева, словно шрапнель, вонзилась мне в руку.

Рафаэль крикнул что-то – не на английском.

Кто-то схватил меня за плечо и толкнул к земле. Когда я опустился на колени, то перестал чувствовать пламя. Было по-прежнему жарко, но взрывы и отлетающая кора деревьев не задевали меня. Подняв голову, я увидел, что четыре стража стояли вокруг меня, склонившись. Они держались за руки и закрывали меня от всего. Они не горели. Их одеяния подпалило огнем, но не сильно или по крайней мере не с моей стороны. Но маркайюк не могли закрыть меня от химического дыма. Я закашлялся, и через несколько секунд в глазах потемнело.

30

Я очнулся в постели с мягкой подушкой под головой. Глаза слипались, и я долго пролежал не шевелясь. Отчасти виной тому была высота: то же вязкое ощущение я испытал в Крусеро. Когда я сел, у меня кружилась голова. Я дождался, пока приду в себя. Кто-то перевязал мою руку, а комната была такой светлой, что поначалу я не мог ничего разобрать. Наконец я увидел, что вместо стен были окна. Некоторые служили дверями. Рядом со мной тускло горела маленькая печь.