Утоли мои печали

А если кто-то утверждает обратное, то точно брешет ради бахвальства. Чего только мужики не рассказывают в мужской компании, чтобы выглядеть крутыми, уж кому-кому, а Григорию известно доподлинно. И присочинят с три короба о своих достижениях, особливо у женского полу.

Но все, что он знал до сегодняшней ночи, изменилось.

То, что Вершинин прочувствовал и пережил с Марьяной, было запредельным! Сначала это ни с чем несравнимое омовение, вызвавшее в нем такие непередаваемые, странные чувства, до нутра, до слезы.

А после это соединение!!

Он совершенно точно знал, что достигли они вершины оргазма вместе – он ее чувствовал в тот момент настолько четко, словно она была продолжением его самого.

Обалдеть!!

Вершинин открыл глаза и попытался рассмотреть девушку, которую продолжал держать в объятиях, лишь перевернувшись вместе с ней на бок.

Похоже, что она задремала, уставшая от накала соединения, да, видимо, и от всех сегодняшних волнений разом. А Григорию хотелось, чтобы она была с ним в бодрствовании, чтобы разделяла те невероятные переживания, что он испытывал, те открытия, которым поражался, и он начал легонечко ее целовать.

– М-м-м, – сладко протянула она в полудреме.

– Мы не спим, – шептал он в перерывах между поцелуями. – Мы улетаем дальше.

– И каков наш маршрут? – ленивым сонным голосом спросила она.

– К солнцу, девочка, к солнцу, – пообещал мужчина.

И принялся ласкать всерьез. И она тут же откликнулась и пошла за ним, ведомая к обещанному солнцу, не уступала ему в страсти…

А когда они оба распластались обессиленные, счастливые, потрясенные и опустошенные после того, достигнув того, про что он точно знал раньше, еще сегодня днем, «что не бывает», у Григория вдруг громко заурчало в животе.

– Однако есть хочется, – вспомнил о прозе жизни мужчина. – Я, оказывается, жутко голодный. – И спросил: – У тебя найдется что-нибудь съестное?

– О боже, – вспомнила она про что-то, резко села и хлопнула себя ладонью по лбу.

– Только не говори, что что-то там сгорело, забытое на плите, это мне сейчас не по нервам! – предупредил Григорий.

– Рыбник же! – непонятно о чем воскликнула Марьяна и пояснила еще более непонятно: – Я забыла рыбник!

– На плите? – осторожно уточнил мужчина.

– Нет! – серебристо рассмеялась она. – На столе. Достала из печи, накрыла и забыла отнести на юбилей! Так нервничала, что совсем из головы вылетело.

– А что за рыбник? – начал веселиться Вершинин.

– Это такой крытый рыбный пирог! – пояснила девушка и зашебуршилась рядом с ним, явно намереваясь вылезти из кровати. – Фирменный, между прочим.

Она достигла края кровати, спустила ноги, зажгла неяркий ночничок на тумбочке, в тусклом свете которого Вершинин увидел абрис ее фигурки. Встала, обошла кровать, подобрала с пола простыни, одну кинула ему, во вторую завернулась сама.

– Все, кто пробовал, утверждали, что очень вкусно. Он должен был бы стать одним из украшений юбилейного стола, но я так разволновалась перед этим разоблачением, что хлеб взяла, а про пирог совсем забыла. Он там так и стоит, – и спросила, усмехнувшись и привычно чуть склонив головку к плечику: – Хочешь попробовать?

– Это провокация! – прорычал Вершинин, рывком вскочил с постели, ухватил Марьяну и закинул ее себе на плечо. – Говори, куда идти, женщина!

Они сидели в кухне, Марьяна заварила свежий чай и разрезала пирог, распространявший такие ароматы, что у Вершинина рот наполнился слюной, а в животе прихватывали голодные спазмы. А она, выбрав из середки самый смачный и большой кусок, положила его на красивую расписную тарелку и поставила перед Вершининым на стол, продолжая рассказывать историю этого кулинарного шедевра.

– Рецепт рыбника привезла моя подруга Полина из глухой деревни, расположенной на Енисее, где они были в этнографической экспедиции. Готовить его научила одна древняя старушка, а той рецепт перешел от ее мамы и бабушки. Тут весь секрет в том, что делают его из енисейского налима. Полине знакомые пересылают иногда несколько штук замороженных, в основном зимой, но она их хранит в морозилке глубокой заморозки, а мне в честь юбилея Глафиры Сергеевны вот дала одного. Они же здоровенные бывают, рыбины эти. Но я рецепт несколько усовершенствовала… – и замолчала, заметив выражение его лица. – Что? – Не поняла Марьяна реакции мужчины.

А Григорий тем временем, под ее рассказ, отхватил добрый кусман пирога и с голодным энтузиазмом принялся разжевывать, а когда прочувствовал вкусовые оттенки, откусил еще раз и стал прислушиваться к ощущениям, уже неторопливо жуя и смакуя, – и обалдел! Вкуснота была какая-то необыкновенная. Начинка-то да, вкуснища однозначная! Но само тесто необычное, и такое потрясающе вкусное, ну просто зашибись какое…

– Это… – не находя слов, развел он руки в стороны, откусил еще кусок, разжевал, запил чайком. – Маня! Это что такое?

– Пирог, – расстроилась тут же она, не поняв его истиной реакции, и спросила совсем удрученно: – Что, не понравился?

– Да ты что! – возмутился мужик. – Это обалдеть что такое! Так вкусно, что я не знаю… – и он откусил еще.