Утреннее шоссе

Наталья ходила по квартире, радуясь каждой малости. И хрустальным фужерам, и японскому стереофонику, и коллекции миниатюрных автомобильчиков. Она падала в мягкие кресла, испытывая удовольствие в их упругих объятиях…

- У моей подруги Томки дома старый-престарый диван. Если подпрыгнуть, повернуться в воздухе и свалиться, такое ощущение - будто ты на волнах! - кричала Наталья. - Вы меня слышите?

- Ага! - отвечал из кухни Клямин.

Он слышал каждый ее шаг, каждый вздох, шорох передвигаемых ею вещей, легкий стук предметов, которые Наталья возвращала на место. Клямин просил ее не заходить на кухню. Он ставил на стол всякую всячину - еды было вдоволь.

- Ты любишь маслины? - крикнул Клямин.

- Я все люблю! - крикнула в ответ Наталья.

Она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Теперь, когда между ней и Кляминым пробуждались какие-то отношения, она растерялась. «Эти маслины порядочная гадость. Меня от них тошнит», - думала Наталья… Перед ее мысленным взором возникла тусклая фигура отчима Генахи. В мятой пижаме и с вечной «беломориной» в желтых, корявых зубах.

Почему Наталья вдруг вспомнила про отчима?

И эти маслины, которые она органически не переносит. А Клямину зачем-то сказала совсем другое. Генахе бы она не уступила. Чем ей нравится Клямии? Или она так сильно ненавидит Генаху?

Клямин шагнул в комнату.

- Послушай, ты не хочешь принять душ? - спросил он.

- Нет. Умыться, правда, не мешало бы.

Она посмотрела на Клямина и улыбнулась. Светлая рубашка, взятая в талии, с глубоким вырезом у шеи, делала его легким и моложавым. Он кивнул, вышел в прихожую и включил свет в ванной комнате…

Несколько тесноватая, к тому же облицованная цветными плитками, комната эта оглушила Наталью тишиной, удивила порядком. Ванна, газовая колонка, ручки смесителя - все это сияло острой белизной. Металлические детали - краники, крючки - блестели бронзой и хромом. Только вот дверь оказалась без задвижки.

Наталья пустила воду. Крученая бесшумная струя упала на решетку слива. Поначалу Наталья решила только помыть руки, потом вошла во вкус. Она плотнее прижала дверь и стянула блузку. Больше, пожалуй, ничего она снимать не станет. Ее крупная, не по возрасту, грудь выпирала из тесноватого бюстгальтера. Наталья расслабила бретельки. Воздух прохладным компрессом коснулся тела. Она ладонями растирала замлевшую кожу. Серебристая поверхность зеркала лучилась в полусомкнутых ресницах.

Неожиданно там, в глубине зеркала, Наталья увидела приоткрытую дверь. И Клямина.

Она испуганно обернулась.

Глаза Клямина, неестественно огромные, словно стекали с его белого, напряженного лица. В растерянности Наталья пыталась прикрыть себя ладонями.

- Антон Григорьевич… - прошептала она вялыми от испуга губами.

- Чистое полотенце. - Клямин швырнул ей полотенце и с силой захлопнул дверь.

Наталья стянула с лица душную ткань. Присела на край ванны…

В глубине квартиры раздавались шаги Клямина, стуки, звяканье, скрипы…

Когда она покинула ванную комнату, Клямин сидел за столом.

- Ну и копуха! - воскликнул он весело. - Сколько можно?

Наталья улыбнулась. Тревога рассеялась. Нет-нет, ничего и не было.

А что, собственно, могло быть? Показалось, показалось. Стол выглядел аппетитно. Сервелат, буженина, сыр. Что-то еще в красивых банках.

- С чего начнем? - Клямин потянулся к тарелке Натальи и оглядел стол.

- Я сама. - Наталья удержала тарелку.

- Выпьешь немного?

- Только немного, - согласилась Наталья.

Клямин разлил по рюмкам коньяк, положил себе ветчины и редиски.

- В Мексике, например, есть пальма, сок которой пьют вместо вина. Сам видел. Сунут кружку в дупло, черпанут и пьют… Опять забыл, как называется. Забыл, забыл… Ну и память, - искренне огорчился Клямин.

- Вы были в Мексике?

- Бывал. И не только… В Японии, например.

- А там что пьют?

- Японцы? Водку рисовую… И самое странное, что фасуют ее в огромные трехлитровые бутыли.

- Действительно странно, - согласилась Наталья. - Где вы еще были? Что там пьют? Во что фасуют?

Клямин усмехнулся. «Болван, - сказал он себе. - Привык со своим бабьем, болван». Наталья откинула со лба волосы.

- Интересно с вами. Столько повидали! - И, не удержавшись, она засмеялась.

- В торговом флоте служил. Пришлось побывать. - Клямин продолжал улыбаться, скрывая раздражение. Он не помнил, чтобы над ним потешались.

Наталья, казалось, не замечала смущения Клямина.

- Такая интересная жизнь, а вы ушли. Почему?

- По состоянию здоровья. - Клямин приподнял рюмку.

Не станет же он рассказывать, что списали его за неоднократное нарушение режима. Точнее - за нелегальный провоз всякого зарубежного барахла в количестве, значительно превышающем установленные нормы. Чуть под суд не попал, выкрутился…

- Моя бабушка как-то купила японский браслет от гипертонии. В Мурманске, у моряков. - Наталья поддела вилкой ломтик сыра и положила в свою тарелку. - Не помог ей браслет… А вы помните мою бабушку?

Клямин не помнил мать Натальи, а бабку тем более.

Японские браслеты он и сам привозил в Мурманск - загонял по полтине за штуку. Это он помнил, хотя с тех пор и минуло без малого лет двадцать.

- Кое-кому браслет помогал, - уклончиво процедил Клямин. - Ну, выпьем? За что?

Наталья тоже приподняла рюмку и посмотрела на Клямина.

- За что? - переспросила она. - Вот вы и скажите за что. - Она не сводила с Клямина глаз. Дыхание ее стало неровным. Она не убирала сбившиеся на лоб волосы, словно боясь неосторожным движением спугнуть Клямина…

За свою почти сорокалетнюю жизнь Антон Клямин привык к легким застольным словам. Что сказать теперь? Произнести слова, которых ждет от него эта девочка? Выдать себя за того, кем она хочет его видеть? Навсегда занять особое место в ее жизни?.. Нет, он не сильный, он слабый человек. Он только тешил себя мыслью, что он сильный. На самом же деле он подобен щепке на воде.

- За что? - Зубы спрятались в его губах, будто рачки в морском песке. - За здоровье, да? - Он как-то испуганно взглянул на Наталью, поднес ко рту рюмку, но неожиданно вернул ее на стол, так и не сделав глотка.

Глаза Натальи подернул туман. Она вертела в пальцах рюмку. Потом отвернулась, скрывая слезы, делая вид, что окидывает взглядом стены кухни, увешанные безделушками.

- Чисто у вас в квартире. Не скажешь, что живет одинокий мужчина.

- Привычка, - буркнул Клямин. - Флотская. Два раза в месяц аврал. Да и пачкать-то некому.

- Чи-и-исто, - протянула в сторону Наталья, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплакаться.

Рюмка дробно постукивала о поверхность стола. Наталья поставила ее, отвела руку в сторону. Клямин накрыл ладонью ее холодные пальцы. Казалось, им двигал посторонний непокорный механизм, которым распоряжался не он, Клямин, а кто-то другой, жестокий и грубый, раб своих желаний…

Наталья подняла глаза. Она видела серебристую цепочку, которая сползала с его шеи и пряталась в глубоком вырезе спортивной рубашки. Она видела его лицо - помертвевшее, с уплывающим взором, словно Клямин все еще стоял в дверном проеме ванной комнаты…

Она молчала. Ждала, когда Клямин отпустит ее.

Ладонь Клямина наливалась тяжестью и жаром.

Наталья выдернула руку. Встала. Вышла в коридор. Клямин услышал сдержанный шорох у вешалки. Короткая тишина. Шорох возобновился, на этот раз сухой, металлический. Вскоре донесся короткий щелчок замка. И вновь тишина.