Ужас Иннсвича

Чёрный, как смола, проход напомнил мне какой-то пищевод мезозойского существа, в чей живот я углублялся. Отверстие без двери указывало на скрытый проход, параллельный третьему этажу, и именно через него я вышел в такой же темный скрытый проход. Нить света отмечала каждую из комнат на этаже, но когда я быстро заглядывал в них, я видел незанятые гостиничные номера.

Так я спустился на следующий этаж ниже. Второй. В проеме я шагнул в другой коридор, забитый тьмой, которая прерывалась все из-за тех же лучей света. Здесь, однако, я смутно различал голоса.

Я подошёл как можно медленнее — и тише — к первому из глазков.

Мой наблюдательный пункт позволял мне видеть только кусок чистой комнаты внутри, где я увидел полки с консервами, губками, ведрами, полотенцами и другими подобными предметами. Голоса были женскими и казались беззаботными. Несколько молодых женщин сидели в комнате, в то время как я мог видеть только кусочек их; они, казалось, сидели на нескольких диванах. Все они были на разных стадиях беременности.

— …из Провиденса, я думаю, и он — довольно красив, — сказала одна.

— О, и он стеснительный, — добавила другая.

— И богат! Я так слышала. Вот поэтому они его не забрали.

Мой разум застопорился. Может, они… говорят обо мне?

Третья, едва заметная, добавила:

— А, я знаю, кого вы имеете в виду, — она захихикала. — Я была наверху, заглядывала в глазки и видела, как он… ну, вы знаете… играл сам с собой!

— Нет!

— Он занимался этим в ванне!

Теперь все они разом зашлись смехом, а я, как и следовало ожидать, почувствовал, что мой дух слабеет. Они могли говорить только обо мне…

— …и вы правы, он довольно симпатичный, но те двое мне понравились гораздо больше.

— Бостонские?

— Да. Я бы не возражала, если бы ко мне поприставал один из них.

— Но, Лиза! Ни один из них сейчас уже не красив! — и затем снова раздалось хихиканье.

Я мог только смотреть на свои собственные сбитые с толку мысли, чем на сцену внутри. Это было возмутительно, женщины, которые, скорее всего, были горничными, шпионили за клиентами отеля. У меня был знакомый адвокат, который был бы более чем счастлив подать в суд на эту богадельню, но…

В чем причина всего этого? — задался я вопросом сквозь смущение и шок. Женщины, как известно, не подглядывают, это отклонение предназначено только для мужчин. А упоминание о двух бостонцах могло означать только мистера Гаррета и мистера Пойнтера. И что, чёрт подери, значило упоминание о двух бостонцах, которые сейчас не очень красивы?

— Боже, это так угнетает, что приходится делать это с ними, — пришло следующее высказывание.

— А я счастлива быть беременной.

— Да. И они не собираются задерживать человека Провиденса.

— Почему?

— Я же уже говорила, он богат. В отличие от остальных, его могут искать.

Мой разум не мог объяснить ни значение их слов, которые я слышал, ни возмутительные доказательства, к которым привело меня моё любопытство.

Я перешёл к следующему отверстию…

Боже…

…я обнаружил, что смотрю на самую жуткую сцену, которую я когда-либо видел за тридцать три года своей жизни…

На полу лежало несколько матрасов, а по их углам стояли несколько металлических тазиков.

— Боже, как я ненавижу это, — воскликнула какая-то женщина. Это была ещё одна беременная, только довольно неряшливая и старая. Она присела на колени, чтобы ухаживать за мужчиной, лежащим на одном из матрасов.

Или, спешу поправить себя: тем, что осталось от мужчины…

Он лежал голый, изуродованный, со шрамами на лысых культях в тех местах, где у него раньше были руки и ноги. Он был худощав, бледен и бородат, а беременная старуха грубо мыла его паховую область влажной губкой. Выражение отвращения на её лице было весьма заметным.

— Господи, как ты смердишь! И вши! Я так всё это

ненавижу!

— Раз ты ненавидишь это! — пожаловалась вторая женщина. — Ты не должна этого делать!

Это возражение исходило от переднего матраса, на котором лежал человек в таком же состоянии, что и первый, только чисто выбритый и белокурый. Я видел сочащиеся швы на его ранах. Но женщина не мыла его, она занималась с ним актом откровенного полового сношения, с выражением отвращения на лице…

Я узнал её лицо: Моника с пирса. Я видел её сегодня здесь, входящую в постоянно запертую дверь второго этажа.

Теперь я знал, почему эта дверь всегда заперта.

Какая форма безумия могла объяснить то, что я видел? Эти несчастные люди явно были сделаны инвалидами. Чтобы с ними произошли одинаковые несчастные случаи? Невозможно. Их ампутации выглядели такими же, какие были у брата Мэри, Пола. Я понял одно из увиденного, эти люди были похищены и преднамеренно покалечены для этих непристойных целей.

На самом дальнем краю от моего наблюдательного пункта я увидел третью жертву, в матовой одежде, а на его паху сидела еще одна худая молодая женщина в юбке, приподнятой, чтобы сделать ее интимные места доступными.