В борьбе за трон

Королева произнесла это таким убедительным тоном, что в нем звучало почти сострадание, и Клара почувствовала некоторый страх за себя. Тут же она вспомнила о своей обязанности повиноваться королеве, а потому быстро оделась и последовала за Екатериной.

Королева повела ее по многочисленным переходам и коридорам, тянувшимся вдоль луврских стен, затем спустилась по лестнице и, нажав потайную пружину, открыла дверь в небольшую комнату.

Последняя была расположена как раз напротив той, в которой жила Клара и отделялась от нее только внутренним двором. Королева остановилась посреди комнаты.

– Садитесь! – приказала она, жестом руки указывая Кларе на кресло, стоявшее в нескольких шагах от нее.

Клара повиновалась. Но, едва она опустилась в кресло, железные тиски, представлявшие собою его локотники, обхватили ее руки и ноги и крепко сжали их; королева Екатерина подошла к стене и потянула железное кольцо, вделанное в стену за камином. Тотчас же в полу открылось отверстие, и кресло провалилось в люк.

Все это было делом одного момента. Страшный крик Клары затих, отверстие в полу снова закрылось, и Екатерина с торжествующей улыбкой дернула сонетку.

Появился паж.

– Беги к страже, – приказала королева, – графиня Монтгомери, переодевшись в мужское платье, выскочила в окно и убежала. Во что бы то ни стало нужно настигнуть ее, но держать все это в тайне; только в том случае, если не найдут ее, нужно доложить об этом королю. Скажи, что ты видел, как графиня выскочила из окна, и только слишком поздно узнал ее.

Мальчик молча поклонился – он уже не раз получал такие приказания.

Екатерина открыла потайную дверь и небольшим коридором прошла к винтовой лестнице, случайно обнаруженной Сэрреем. Королева спустилась по ней и вошла в подвал, железные двери которого были открыты настежь. Она закрыла их за собою и уверенным шагом пошла по темному подвалу; затем, нажав потайную пружину, она открыла вторую дверь и вошла в следующее помещение, значительно большее, чем предыдущее. Здесь уже было зажжено множество свечей; по-видимому, здесь ожидали королеву.

У входных дверей стояли три женщины с четками и под густыми черными вуалями; в глубине подвала виднелось распятие, на стенах висели орудия пытки, покрытые следами крови. В потолок подвала упиралась толстая колонна, к которой были прикреплены цепи и поручни.

Духовник Екатерины ввел Клару в комнату, склонился перед королевой и сказал:

– Прежде чем выслушать исповедь этой несчастной, я налагаю на нее первую степень епитимьи, так как ее душа закоснела и она осмелилась предложить мне деньги за то, что я освобожу ее.

– Помолитесь за нее, святой отец, – ответила Екатерина, – после того как она выполнит епитимью и ее душа очистится слезами, я пришлю вам ключи от ее каземата.

Духовник оставил подвал.

«В своей исповедальне, – пишет про него биограф, – он должен был добиваться того, что не в состоянии была сделать Екатерина в своих парадных комнатах. Религия предоставила коварной монархине средство проводить свои желания и вымещать свой гнев. Кто из ее фрейлин не подчинялся беспрекословно ее воле или, подчиняясь ей, все же вызывал ее неудовольствие, те могли быть уверены, что никогда не оставят исповедальни, не выслушав горьких упреков исповедника или не получив унизительной епитимьи».

Три дамы под черными вуалями были любимицами Екатерины и служили для исполнения ее желаний; это были графиня Сейрди и мадемуазель Фиень и дю Руе. Они сорвали с Клары платье и, не обращая внимания на ее мольбы, приковали ее цепями к столбу; дю Руе взмахнула бичом и в своей фанатической ярости, наверно, искромсала бы спину бедной девушки, если бы графиня Сейрди не крикнула ей, что не должно быть ни малейшего следа от бича. Наказание окончилось. На бедняжку надели простую власяницу, дали ей четки и отвели ее в каземат, где она нашла лишь кучу соломы.

Екатерина Медичи, хладнокровно наблюдавшая за наказанием, кивком головы приказала дамам удалиться. Клара бросилась ей в ноги и стала молить о сожалении.

– Клара, – сказала королева несчастной, – здесь ты будешь нести покаяние за то, что прегрешила из плотской похоти. Я могу избавить тебя от этого наказания, если ты будешь послушна мне. Король поверит, что ты убежала; только я могу открыть твое местонахождение, когда буду убеждена, что навсегда сломлено твое упрямство. Если ничего не убедит меня в этом, тебя перевезут отсюда в монастырь, и там в таком же, как этот, каземате ты окончишь свое существование. Итак, подумай, на что ты решишься.

Клара со слезами стала клясться, что подчинится ее каждому желанию, если только будет освобождена из этого каземата. Но королева, отрицательно покачав головой, сказала:

– Епитимья, наложенная святым отцом, должна быть выполнена. Ты рассчитывала на любовь Генриха. Отлично, зови его на помощь, но, если он не придет, кайся в том, что оскорбила меня, и подумай о том, что я найду и погублю тебя даже в объятиях Генриха, если ты не будешь беспрекословно повиноваться мне.