В Буэнос-Айресе

Если первая фамилия для Слона новостью не была, то про Суворкина он слышал впервые.

— Давно, как думаешь, таскали?

— Не знаю… я не обращал внимания.

— А слухи ходят?

— Говорят, давно. Не первый раз.

Здорово — Слон хлопнул в ладоши — все знают и молчат. Потому что проблем не хотят огрести. Пусть страна проблемы огребает.

— Я спрашивал.

— Кого?

— Посла.

— А он что?

— Всех собак на меня спустил.

— В Москву докладывал?

А в ответ тишина, взятая за основу…

Слон не первый день «был замужем», застал еще те времена. В чем была разница? Ну, совести и тогда не было, загранка приманивала бессовестных людей, как мух — дерьмо. Но кое-что все же было. Тогда резидент не стал бы покрывать посольских работников, замеченных или даже просто подозреваемых в таких вот гнилых, неблаговидных делах. Торговля наркотиками! Прямо на территории посольства склад! Да тут никто не стал бы покрывать такое.

Вскроется — в Москве спросят не с них, в Москве спросят со всех — куда смотрели? Не иголку проносили! И спрос со всех.

Но даже без спроса, люди… как то по-другому относились друг к другу. Требовательнее, что ли. Было понимание, что мы все — жители одной страны, откровенных подонков просто не терпели рядом с собой.

А сейчас всем на всё плевать. И на всех. И как то быстро уяснили стиль поведения адвоката — ко мне какие претензии? Конкретно — ко мне? Я конкретно, что сделал? Ничего? Ну а что вы мне тогда предъявляете?

— Отзовут меня? — спросил резидент.

Как же… отзовут. Держи карман шире, в наше время все дошло до того, что людей не хватает — не засвеченных и ни откуда не высланных.

— Отзовут… — решил усугубить Слон, — да тебя не отзывать, тебя расстрелять надо. Ты здесь для чего сидишь?

— А у меня этого в инструкции нет. Есть советник по безопасности.

Слон хотел сказать… он много чего хотел сказать, но осекся. И правда — нет. Раньше говорили: «А ты, как коммунист, куда смотрел?» Теперь только нет коммунистов

— Значит, так, — сказал Слон и тон был его нехорошим. — Положи все на бумагу — все что знаешь. И мне лично в руки. Срок — до завтра. Второе — чтобы до конца недели мне назвал, кто еще знал и кто был в схеме. Иначе разбираться с тобой будут в Москве. И совсем другие люди. Понял?

Удмурт. Мадрид — Франкфурт — Буэнос-Айрес. 08 марта 2018 года

В обратный путь я полетел через Франкфурт, взяв билеты по интернету. Отследить могли запросто, но сейчас время важнее скрытности.

Нормально поспать в самолете так и не удалось…

Во Франкфурте у меня была стыковка на семь часов — я ее специально взял именно так. Как и положено в цивилизованной стране, меня выпустили в город и даже предложили экскурсию, от которой я благополучно отказался.

Тип из Uber, который приехал по вызову — не владел немецким совсем. Но владел английским. Мы с ним разговорились, и он с горечью поведал мне о своей трудной судьбине. Как он заплатил пятнадцать тысяч, которые собирали всей нигерийской деревней за переезд — а в итоге попал в рабство к албанским дилерам. Те — это группировка «Албанские соколы», — тут же отняли у него паспорт, повесили какой-то левый долг за переезд и заставляют ишачить в такси за еду. Он раньше водил в Африке маршрутку, а теперь тут возит клиентов. Обещают через два года отпустить за отработкой долга, но верится с трудом. То есть, албанцы держат нигерийских рабов, которые работают в американском такси Uber. И все это происходит во Франкфурте. В благополучном германском городе. Спрашивается, стоило ли ехать? И вспоминается школьное: Мы не рабы, рабы не мы.

Пошатавшись по центру и пофотографировав достопримечательности, я зашел в немецкую пивную. Спросил сосисок и краута. Повар, кажется, был поляк, а среди посетителей — каждый второй турист. За-ши-бись.

— Здесь свободно?

— Не занимал никто.

Человек в черной кожаной куртке — сел рядом, поставил пиво и жареные сосиски. Взялся за кетчуп с горчицей…

— Ну, здорово, что ли… — негромко сказал он по-русски.

Штирлицы ХХI века. Только вместо кафе «Элефант» — пивная с сосисками. От которых идет одуряющий запах…

— Здорово.

— Как жизнь?

— Только держись.

— А я слышал, ты не у дел после Киева.

— Сейчас все у дел.

— Ну, да, ну, да…

Человека, который сидел рядом, я знал как Дениса Воронина. Он в свое время сильно покуролесил в Штатах.

— Поменьше юмора. Я, в отличие от некоторых, квитанции из московского такси не коллекционирую.

С Ворониным у меня отношения были не очень. Причину я, извините, оставлю при себе…

— Куда нам…

— Ты мне передать что-то должен?

— Должен.

На столе осталась лежать карта памяти, мизерная, почти невидимая.

— На словах что?

— Привет Слону.

— Передам.

— Чтобы ты знал, он за тебя рвал не по-детски. Грозился рапорт положить на стол.

— Зачтется на будущее… еще что?

— По твоим фигурантам. Первый, как ни странно, журналист.

— Журналист чего?

— Раньше работал на печатные издания. Солидные, у него в активе даже «Таймс» есть.

— А сейчас?

— Частник. Но интересный частник. Ты слышал про «Бердвью»?

— Слышал. Второй «Беллингкэт».