В черном списке

Но важнее всего то, что города создают у их жителей повое самоуважение и гордость: чувство того, что они и и скорби и в радости стоят на одном уровне с остальным человечеством. Поэтому города являются единственной надеждой на будущее забвение расовых различий в Южной Африке. Вопреки апартеиду черные и белые имеют здесь больше общего, чем в других частях Африки. лишком долго жили они бок о бок, чтобы не подражать л руг другу. Они привыкли к взглядам друг друга и к совместному труду. Правительство не хочет, чтобы так было, но многие мечтают об обществе, зависимость различных частей которого друг от друга будет не вынуж «ленным злом, а основой благополучия.

Возможно, что городские африканцы живут в Содоме, но в их руках единственный компас, которому стоит следовать.

УТРО В ТРАНСВААЛЕ

На рассвете африканец, сторож гаража, открыл нам дверь, мы сели в машину и выехали из Иоганнесбурга. Накануне Вилли Косанге дал нам адрес фирмы на Майн-стрит, где продавались подержанные автомобили, и мы за небольшую плату взяли напрокат зеленый форд «Префект». За машину платили посуточно, поэтому мы хотели наиболее целесообразно использовать время, ибо в нашем распоряжении было только два осенних дня.

Два ночных сторожа, сидя на краю тротуара, играли в кости. На углу Ловедей-стрит на нас чуть было не налетел подметальщик улиц, ехавший на велосипеде. В западной части неба прямо перед нами были еще видны последние звезды, а в здании «His Majesty’s Building» уборщицы уже зажгли свет. Проехав по знакомым улицам, мы покинули пустынный центр города.

Мы разбудили собак в Вредедорпе, но индийский ребенок, спавший у двери дома, не проснулся. Из Коронейшенвила, нового поселения для цветных, в сумерках у подножия терриконов было видно кладбище для людей смешанной расы, густо уставленное крестами.

На лугу стояли забытые карусели и несколько ларьков. Многие семьи держали на своих участках кур, которые тихо копошились в загончиках, обнесенных сеткой.

Через Софиатаун и Ньюклэр мы проехали при свете фар. Там уже многие встали до рассвета, обеспокоенные тем, не окажется ли какая-либо из шестидесяти четырех страниц паспорта не в порядке, не опоздать бы на работу на фабрику, где изготовлялись консервы и упаковывались в целофан чулки, не оказаться бы без работы к вечеру, не остались бы голодными дети.

Некоторые встали рано, чтобы разогреть кашу и кофе. Их еще не держат ноги, а глаза слипаются от сна; женщины, снимавшие с веревок белье, вряд ли заметили нас. Со стопками чистого белья на голове или под мышкой им нужно идти в город, в дома белых. Около местного магазина несколько собак рылись в пустых ящиках из-под овощей.

В разрушенной части Софиатауна люди спали на голых фундаментах домов. Некоторые разбили палатки среди разбросанных кусков штукатурки, но большинство закутались в одеяла и лежали скорчившись, тесно прижавшись друг к другу или вытянувшись прямо, как гороховые стручки. Мы увидели старика с повязкой слепого на рукаве. Он спал на голой земле. Рядом с ним спала женщина, а среди камней спали дети. Какой-то человек сидел, уперев подбородок в колени, и смотрел прямо перед собой, то ли задумавшись о чем-то, то ли в состоянии прострации. Было только восемь градусов тепла, и ветер нес песок в глаза проснувшимся.

В это время бульдозеры уже кончают работу и уезжают. Как-то раз они прибыли в десять часов вечера и работали до часу ночи. Спавшие жители поднялись, собрали пожитки, и меньше чем за час их дом был превращен в руины. Восемь семей остались бездомными. В Софиатауне дома сносятся, как правило, зимой.

Уолтер Сисулу рассказал нам, как он, вернувшись со скамьи подсудимых с процесса, на котором его обвиняли в государственной измене, не нашел своего дома. Он был снесен. Муниципалитет и Организация банту по реконструкции заявили, что их задача состоит в том, чтобы сносить дома, а не доставать жилье для нуждающихся. Но африканцы, которые ограничены в свободе передвижения и вынуждены зарабатывать на пропитание, не имеют ни времени, ни возможности искать жилье в перенаселенном Иоганнесбурге.

Мы были всего в восьми километрах от здания муниципалитета, но добропорядочные белые обычно ничего не знают о людях, спящих на земле в Софиатауне. Они там никогда не бывают, а газеты преуменьшают значение подобных событий: двадцать разоренных индийцев, которым пришлось искать приют в храме хинди, должны были бы быть более предусмотрительными.

Власти знают, что для африканцев Софнатаун — сим «вол свободы. Но эта свобода кажется большей, чем есть в действительности. Ибо это не локация, а открытый район, где население может иметь землю, арендовать и покупать ее свободно другу друга, и его улицы не безымянны.

Мы покидали Софиатаун, когда солнце только показалось из-за горизонта. Позади нас, на фоне светлеющего неба, виднелись силуэты черных телефонных столбов, словно виселицы, возвышающиеся над домами.