В черном списке

— Оборвался шнур от выключателя. Если мне нужно зажечь свет, я должен каждый раз вставать на стул и ввертывать лампочку. Ближайший электромонтер живет в десяти километрах отсюда, и его вызов обошелся бы дорого. Но здесь поблизости есть местный житель, который может поставить новый шнур. Я могу пригласить его сюда, но только чтобы никто этого не видел.

Некоторое время его мысли занимали лампочка и запрет прибегать к помощи африканских монтеров, даже в тех случаях, когда не было никаких других.

— В какой-то мере это похоже на Балканы, — сказал ин немного спустя. — Меня тут тоже считают иностранцем, хотя я уже давно живу здесь и выучил африкаанс.

Анна-Лена копалась в игрушках на полке, они выглядели сиротливо на фоне других, более крупных предметов.

— Не трогайте их, они пыльные! — воскликнул грек. — Они больше не в моде. Дети или получают игрушки прямо из Иоганнесбурга, или вообще обходятся без них.

— Вы хотели приехать именно сюда или у вас были другие планы? — спросил я.

— Я думал переехать в город и открыть небольшой ресторан с итальянскими блюдами, голубцами и горячими супами. Сначала Это могло бы быть лишь местом, где люди стояли бы у прилавка, пили бы что-нибудь горячее и закусывали салатом из картофеля и сосисками…

Он смотрел на нас укоризненно, будто хотел сказать: уходите, вы, которые могут делать все, что хочется, и оставьте меня в покое.

ЖИВУЩИЙ ПОСТОЯННО В ОДИНОЧЕСТВЕ

Мы остановились перед небольшой железнодорожной станцией и попросили разрешения воспользоваться телефоном. Мы обнаружили, что находимся неподалеку от того дома для приезжих, о котором говорила миссис Робинсон. Небритый белый мужчина заказал для нас телефонный разговор, а я тем временем рассматривал его высокие старомодные ботинки. Когда я взял трубку, мне ответил голос на языке африкаанс. Говорите ли вы по-английски? Нет. Начальник станции снова взял трубку и перевел то, что я сообщил: мы хорошие друзья миссис Робинсон и совершаем сейчас поездку по Южной Африке. Она, наверное, уже писала и говорила о…

— Больше ничего не говорите! — сказал шепотом начальник станции. — Это лишь один из слуг. Во всяком случае, он предупредит фермера. Вы будете там через полчаса, если поедете быстро.

Усадьба Оуде Пост ван дер Мерве находится в округе Рюстенбург, славящимся табаком, хлопком и цитрусовыми. В городе Рюстенбурге, где стоит статуя президента Крюгера, есть мармеладные и табачные фабрики. Мы проехали по аллее голубых эвкалиптов. Пыль на дороге улеглась, кругом царил покой. Было ранее послеобеденное время. Цветной человек с короткой бородой и респектабельной внешностью орудовал граблями перед домом.

— Хозяин дома?

— Я схожу за ним, баас.

И если бы не его кожа, которая была чуточку темнее обычного загара, мы могли бы его принять за самого фермера. Может быть, они были родственниками. В книгах иногда можно прочесть о внебрачных детях, которые находятся на положении полурабов в усадьбах своих отцов.

Из пристройки спокойно вышел хозяин. Одновременно вышла и спустилась по ступенькам его жена.

— Я получил известие. Добро пожаловать! — сказал он.

— Миссис Робинсон писала о вас. Но мы не знали, когда вы прибудете, — сказала его жена.

Ее большие голубые глаза замигали, словно они еще не привыкли к яркому африканскому свету. Она смотрела на наш автомобиль, как на корабль, всплывший на поверхность моря. За нами лежали необозримые просторы: до магистрали было несколько десятков километров.

— Мы сами не знали как следует, — сказал я. — У нас не было определенных планов.

— Ваше счастье, что вы не прибыли в период дождей, — сказал хозяин. — Тогда для поездки понадобился бы джип.

— А жара! — перебила его жена. — Мы находимся на пятьсот метров ниже Иоганнесбурга. На рождество у нас жара до сорока градусов и пыльные бури!

Мы вошли в длинную узкую прихожую. Дверь была открыта в кухню с побеленными стенами.

Повар африканец поднял крышку деревянного ящика и вытаскивал оттуда дрова. Я не думал о Швеции, но запах сухих дров — колючих кустарников, растущих на равнинах, — живо напомнил мне зимы, проведенные на острове в шхерах: пароходик, привозивший молоко и почту, который мы встречали в узком фарватере среди льда, долгие вечера за кофе у камина, когда мы подбрасывали монету — кому идти в дровяной сарай. Человек внезапно оказывается беспомощным перед запахами, которые переносят его к хорошо знакомому и привычному. Вдруг оказываешься на родной земле, хотя даже до ближайшего соседа на южноафриканском плато несколько десятков километров.

Мы пили кофе и ели большие твердые сухари с пряностями, лежавшие на блюде с вишневыми листьями. В то время как мы намачивали сухари, нам казалось, что мы слышим во дворе скрип колес запряженных волами повозок. В столовой был каменный пол, а наверху темные балки потолка. Небольшая марлевая салфетка прикрывала сухари от мух.

— Мы перестали сдавать комнаты приезжим, — сказал фермер, — но будем рады, если вы переночуете.

— Будьте как дома, — попросила нас госпожа ван дер Мерве. — Если вам вдруг что-нибудь понадобится, позовите слуг.