В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее

Джон попытался встать, но Ковбой наставил на него дробовик и сказал:

– Посиди-ка минутку, если ты не против.

– Я коп, придурок! – рявкнул Фальконер за спиной Джона. – Видишь вот это на моем поясе? Это значок.

Фальконера провели мимо и усадили рядом с Джоном. Он выглядел, словно описался.

Ковбой вынул из ушей затычки и сказал:

– Просто для ясности. Я уважаю закон и полицию, офицер…

– Детектив.

– Детектив, но в данный момент я совершенно уверен: сейчас ты видишь все, что осталось от закона в этом городе. Когда федералы спрятались за баррикадами на другой стороне города, мы сообразили выйти из домов и патрулировать эти улицы. А сейчас, когда они вообще свалили из города, мы совершенно уверены, что теперь этот город наш. Пока мы не услышим что-то другое.

– Я понимаю, – сказал Фальконер. – А теперь скажи мне, что конкретно должно произойти, чтобы ты разрешил мне продолжать делать то, чем я занимаюсь.

– Ты должен убедить нас, что ты не зомби.

– Разве мы выглядим как зомби? – спросил Джон.

– Разве ты не слышал? Зомби выглядят в точности как обычные люди.

– Это все какая-то чудовищная шутка, верно? – сказал Фальконер. – Кто-нибудь снимает мою реакцию, чтобы вывесить в Интернет?

– Итак, – сказал Ковбой. – Насколько мы знаем, инфекция пускает корни во рту. Потом она распространяется в мозг и во все остальное тело. Так что мы разработали очень простой тест: мы должны что-то взять изо рта. Если вы инфицированы, вы это не почувствуете, поскольку на самом деле это не часть вашего тела. Но если вы чистые, это чертовски больно. Так что я разрешаю вам выбирать.

Ковбой достал из заднего кармана плоскогубцы с зажимом.

– Мы можем вырвать зуб…

Из другого заднего кармана он достал шестидюймовые садовые ножницы.

– …или отрезать кусок языка.

11 часов 45 минут до бомбардировки Неназываемого

Пока красные обсуждали способ казни, меня закрыли в кладовке. Но мне было наплевать. Все шло настолько плохо, что даже Оуэн в полной мере этого не понимал. Иначе бы до него дошло, что он сейчас собирается обеспечить мне гораздо более приятный уход из жизни, чем тот, что ожидает большинство людей на земле в ближайшие недели, месяцы и годы. Включая его самого.

Я сожалел только об Эми. Я бы хотел знать, что она в безопасности и, если это так, хотел бы передать ей, чтобы она не приходила за мной. Даже если она выбралась из города, Эми никогда не оставит меня расхлебывать кашу одного. В этом мы похожи. Мы не можем стоять по другую сторону забора, если хотим быть внутри. Во всяком случае, не того забора, который здесь поставили.

Хотел бы я сказать ей это лично. Обнять, почувствовать ее тепло и вдохнуть фруктовый шампунь ее волос. Если бы это случилось и я сумел бы в последний раз услышать ее смех, то унес бы воспоминание об этом в вечность, и все было бы хорошо.

Я все думал о том, что произошло с того мгновения, как я проснулся от укуса чертова паука, пытаясь представить себе, что надо было сделать по-другому. Я знал, что это глупо. Задавать себе вопрос, как могла бы пойти жизнь, если бы я не принимал неправильные решения, – все равно, как если бы рыба спросила, как пошла бы ее жизнь, если бы она последовала своей мечте играть в НБА. Я не буду бичевать себя за свой выбор. Мои микросхемы стыда сгорели от перегрузки много лет назад.

Погоди. Все началось перед тем, как паук оказался в моей кровати.

Смотри, прямо тогда что-то произошло. Я был так занят и так много носился с той ночи, что у меня никогда не было времени остановиться и сложить все вместе. А ведь во всех этих событиях есть общая ниточка, которая тянется назад, во время, предшествующее той ночи.

Теннет.

Чертов доктор Боб Теннет. Он возник в моей жизни, когда суд назначил мне психиатра, для лечения от паранойи. Он спрашивал меня о монстрах и постоянно хотел, чтобы я в деталях рассказал обо всей этой хренотени. Потом появился паук и начал распространять инфекцию. И кто был там все время, показавшись в карантине? Доктор Теннет. Отслеживал ситуацию. Наблюдал, как она разворачивается. Печатал на своем ноутбуке и записывал наблюдения.

В любом случае есть два дела, о которых я должен позаботиться до своей казни. Люди умирают с большим числом неотложных дел.

Я откинулся головой на стену и попытался почувствовать запах шампуня, которым Эми мыла свои рыжие волосы, а не больничных унылых химикатов. И задремал.

11 часов 40 минут до бомбардировки Неназываемого

Джон уже взвешивал, что хуже – «зуб или язык», когда Фальконер сказал Ковбою:

– Я тебе сейчас все скажу как стопроцентный американец, краснокровный и не имеющий внутри себя никакого нечеловеческого организма. Если ты приблизишь к моему рту любой из этих инструментов, я вобью твою башку в землю с такой силой, что китаец на той стороне Земли увидит, как она вылетает из вулкана.

– Постой, – сказал Джон, прежде чем Ковбой отреагировал. – Ты знаешь, кто этот человек, рядом со мной? Это детектив Лэнс Фальконер.