В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее

– Поздравляю, теперь ты знаешь единственную причину того, почему мир устроен так, а не иначе. И теперь ты понял главную проблему – нам требуется наладить сотрудничество в группах больше ста пятидесяти человек. В правительствах. В корпорациях. В обществе в целом. Но мы физически неспособны это сделать. Так что в любое мгновение каждого дня мы изо всех сил пытаемся разделить все население земли на две группы – те, кто внутри нашей сферы сочувствия, и те, кто снаружи. Черные против белых, либералы против консерваторов, мусульмане против христиан, фаны «Лейкерс» против фанов «Селтика». С нами или против нас. Инфицированные против чистых.

Мы упрощаем десятки миллионов личностей до стереотипа, и тогда они могут занять место только одной личности в нашей ограниченной доступной памяти. Это и есть ключ: те, кто находятся вне круга – вообще не люди. У нас нет способности распознавать их, как людей. Вот почему ты страдаешь, оттого что твоя девушка потеряла палец, и тебе наплевать на сотни тысяч погибших от землетрясения в Афганистане. Именно это делает возможным геноцид. Именно это дает возможность генеральному директору ставить подпись на документе, благодаря которому компания отравит какую-нибудь реку в Малайзии и десять тысяч детей родятся уродами. Из-за ограничения в ментальной аппаратуре для него эти малайцы все равно что муравьи.

Я посмотрел на толпу снаружи и потер лоб.

– Или монстры.

– Теперь ты начал понимать. Точно так же толпа снаружи не видит в нас людей. И точно так же все остальные граждане нашей страны не видят людей внутри города. И очень скоро остальной мир не будет считать людьми всех в этой стране. И паранойя будет распространяться, пока не охватит всю планету. Эта инфекция, этот в высшей степени неопределимый паразит, который обесчеловечивает своего хозяина, умеет великолепно использовать этот фундаментальный недостаток, ограничение нашего оборудования. И вот тогда будет настоящая инфекция.

Маркони выбил трубку в утку и вытащил мешочек с табаком.

– И это возвращает нас к Вавилонской башне. Благодаря этому ограничению нашей способности к сотрудничеству люди обречены на уничтожение. В некоторой специфической точке, определенной общим размером человеческой популяции на планете и массой прочих факторов, мы уничтожим сами себя. Это и есть Вавилонский рубеж. Точка, в которой общевидовое истощение человеческого сострадания достигнет критической массы.

– И вы думаете, что весь этот кавардак, начавшийся с того, что я нашел в собственной кровати гигантского внеземного паука, – их план, который должен вызвать это событие?

Он кивнул:

– Способность паразита бесконечно оставаться под прикрытием, инфицированные не показывают абсолютно никаких симптомов… само совершенство. Любой может быть инфицирован, в любое мгновение, в любой точке мира. И если ты хочешь увидеть будущее планеты Земля, просто погляди в окно.

Я нашел стул и упал на него. Раздался резкий стук в дверь.

– Вы что-то задержались, док, – сказал Оуэн.

– Пять минут ничего не изменят, мистер Барбер.

Понизив голос, я сказал:

– Погодите. Вы написали книгу о том, что произойдет до того, как это произошло на самом деле? Черт побери, почему вы не послали мне экземпляр?

– Тебе не нужна никакая книга, чтобы увидеть что происходит. И никому не нужна. Это то, что Они строили с начала цивилизации, и сейчас, когда мы подошли к рубежу ближе, все ускорилось, как последний песок, бегущий из песчаных часов. Посмотри на игры, в которые играют дети. Средний ребенок убивает в видеоиграх десять тысяч человек до того, как поступает в среднюю школу. Усилим этот урок, нажав одну кнопку: существа по ту сторону твоего ружья – не люди. И когда новость об инфекции распространилась, как мир немедленно назвал инфицированных?

– Зомби.

– В точности. Самое совершенное создание нашей культуры – враги, которых абсолютно морально убить, потому что они и так мертвы. Да ты просто делаешь им одолжение, круша их черепа. Мы, как род, настолько готовы вспыхнуть, что Им понадобилась самая слабая искра. На самом деле это произошло быстрее, чем я ожидал, но…

Он пожал плечами и зажег трубку, как если бы хотел сказать: «Ну, нельзя всегда быть правым».

– Хорошо, – сказал я, – вам понадобилось много времени, чтобы рассказать то, что я по большей части знаю. Мы облажались. Я имею в виду, чтобы было ясно: мы болеем за бомбу, верно? Есть только один способ остановить эту паранойю – взорвать все это дерьмо в живом эфире, пока толпа снаружи рукоплещет.

Маркони затянулся и опять поглядел в окно.

– Я имею в виду, – добавил я, – мы не можем дать этому вырваться наружу, верно? Тому факту, что зомби невозможно определить, пока они не укусят твой мозг? Этот факт должен умереть вместе с карантином, иначе линчуют всю толпу снаружи. Они хотят быть уверенными, что никто не вырвется, даже если умрут невиновные. Я имею в виду, все это хреново, но мы можем сделать только одно – ошибиться в сторону перебора. Верно?

– Седативные средства кончаются, – сказал Маркони. – Один из моих инфицированных пациентов очнулся.