В горах долго светает

Гранатовый цвет, гранатовый цвет, Как розовый снег, на дороге. А нас уже нет — ушли мы в рассвет, Ушли мы в рассвет по тревоге. За танками — ветер да пыльный туман. Мы оба — солдаты и дети крестьян. Ведет нас обоих свобода Дорогой надежды народа. Улыбка твоя, как огонь, горяча — Мне лучшей подмоги не надо. Я знаю надежную силу плеча Сарбаза из Джелалабада. Нам выпало нынче по триста шагов До желтого гребня — засады врагов, А там уж до новой ракеты

Нам хватит одной сигареты. Стальная гроза летела в глаза, Орлиные выси тревожа. — Ну, как там дела, сарбаз Абдулла?— Порядок, товарищ Сережа! Мы смерть одолели — так было не раз. До встречи — до новой тревоги, сарбаз, Пока не раздавим душмана В последнем ущелье Афгана. Гранатовый цвет, гранатовый цвет — Гранатовый цвет на дороге. И снова нас нет — уходим в рассвет, Уходим в рассвет по тревоге. Стучи автоматом, морзянка, стучи — Мне слышится голос знакомый в ночи Сарбаза из Джелалабада:

«Засада! Засада! Засада!» Двенадцатый час продолжается бой — По восемь душманов на брата. Смертельным огнем разгорается боль В простреленном теле солдата. Глаза застилает кровавая мгла... Немного еще продержись, Абдулла! Немного, немного, немного! — Под танками стонет дорога, Гранат облетал, и бой затихал, Дымился закат, догорая. Родимую землю сарбаз обнимал, За счастье ее умирая. Мы рядом стояли, не прятали слез — Как будто услышали шелест берез.

И, сбросив папахи тумана, Сутулились горы Афгана,Он тихо сказал мне: «Не надо, браток, Не надо — не плачь ты об этом... Возьми ты на память мой синий платок, Расшитый гранатовым цветом. Мне мама его на дорогу дала, Его вышивала сестра Джамила...» И губы его замолчали, Как будто уснул на привале. Прощально ударили в небо стволы, На танки садилась пехота. Кричали на скалах седые орлы, Кружили огни вертолета. Мы снова спешили навстречу огню. Нам дети бросали цветы на броню,

И в синей гранатовой рани Солдатки махали чадрами. И снова — рассвет, гранатовый цвет, И слышу я слово: «Засада!» И вижу живого, кого уже нет, — Сарбаза из Джелалабада. И я повторяю солдатский завет, И жжет мою душу гранатовый цвет, Пока не раздавим душмана В последнем ущелье Афгана.

Трофеи старшины Скалянского

— Почему бы и не взять? Я думаю, взяли бы вас за милую душу — разведчики народ гостеприимный. — Мой собеседник Валерий Павлович Коротнюк улыбнулся одними тлазами и добавил: — Конечно, если бы начальство не засекло.

Коротнюк и сам относился к тому начальству, которое на деле куда менее сговорчиво, и все-таки я пожалел о собственной нерешительности в ту ночь, когда тревога в расположении разведчиков оборвала незнакомого певца. Надо было хоть попытаться влезть в одну из боевых машин, глядишь, начальство в темноте и проморгало бы. А уж потом, вдали от воинского лагеря, на дорогу из машины не высадят.