В горах долго светает

Они прошли бок о бок не одну опасную дорогу этой горной страны, поровну делили радости и лишения, последнюю воду во фляжке, последний сухарь и банку консервов, научились с полуслова понимать друг друга. И теперь спокойный, рассудительный Ян догадался сразу, что предлагает командир. Они должны, обязаны прорваться к своим, ведь у них троих боезапас еще не израсходован, в этом теперь надежда на спасение основной группы. А пройти можно только одним путем...

Отозвался и радист Калягин, лежащий по другую сторону от командира:

— А что, товарищ старший лейтенант, их и в самом деле пора пугнуть. Обнаглели — слышите, чего кричат?

— Значит, пугнем...

Они поднялись на ноги и в черной тьме, разрываемой вспышками выстрелов, неслышно покинули свое укрытие. Как прошли в глухом мраке по каменной крутизне, в двух десятках шагов от душманских заслонов, этого не могли в подробностях объяснить и они сами. Сказались, конечно, опыт и горные тренировки, мужество и сила. Но есть еще армейское товарищество, подвигающее на смертный риск ради спасения друзей. Чувство товарищества удваивало их силу и ловкость, давало зрению особую остроту. Ползли в темени, на ощупь отыскивая хоть какой-нибудь выступ на склоне, безмолвно повторяя: «Подержитесь, ребята, подержитесь еще немного, мы идем!» И когда уже не ползли, а шли крадучись в тылу душманов, из-под чьей-то ноги вдруг покатился камень, и его зловещий стук вызвал настороженные окрики.

— Свои! — не мешкая, громко ответил Кушкис на языке дари и спокойно повторил: — Свои!

Больше их не окликали, и они, насколько было возможно, приблизились к позиции окруженных товарищей, по выстрелам определяя боевой порядок залегших душманов. А потом разом метнули в темноту гранаты. Молнии разрывов озарили плоскую вершину горы, высветили фигуры басмачей и распластанные на земле тела. И тогда трое, не сгибаясь, пошли в атаку, наперевес держа автоматы, извергающие огонь. Банду охватила невообразимая паника. Ошарашенные ударом с тыла, душманы бросились во все стороны, вниз по склону. Предупрежденные по радио товарищи не открывали огня, пока трое смельчаков не добежали до своей позиции.

Около часа потребовалось главарям банды, чтобы разобраться в происшедшем и снова подтянуть басмаческое воинство к вершине горы...

А ночи на высокогорье холодны, и камень остывает быстро. Несмотря на жаркий бой, легко одетых десантников стала пробирать дрожь. В группе оказалось двое раненых, они особенно мерзли, и тогда товарищи стали снимать одежду с себя, чтобы потеплее укутать их, а сами в одних тельняшках ложились на ледяные камни. Но холод бы ладно — слишком быстро таяли в магазинах патроны. Сохранить силу огня помогала лишь твердость руки да меткость глаза. Лежали в одной цепи Борис Ковалев и Ян Кушкис, Андрей Шкалёнов и Александр Матвиенко, Николай Ладейщиков и Сергей Чайка, Виталий Стратьев и Алексей Афанасьев, Виктор Строганов и Евгений Калягин — офицеры, сержанты, рядовые — и точными выстрелами пресекали новые попытки бандитов прорваться к позиции. Они не сговаривались, но решимость их была единой: стоять насмерть!

И вдруг... Это могло показаться чудом — даже душманы на минуту прекратили огонь. Где-то далеко колыхнулся упругий знакомый гул. Десантники неверяще поднимали головы, а гул нарастал, приближаясь. В черном, усеянном звездами небе, бесстрашно скользя между гор, шли вертолеты...

Каждому из наших летчиков, работающих в Афганистане, выпадает немало горячих дней, и все же тот летний день по-особому врезался в память вертолетчиков экипажа Леонида Николаевича Белицкого. Да если б только в их память! Уже с утра в воздухе ощущалась необычайная духота. Летом на афганском высокогорье жестокое, изнуряющее солнце, но обычно стоит войти в тень, как давящий зной отпускает. А тут зноем дышал сам воздух, столбик термометра грозил перейти за отметку «50». Капитану Белицкому подумалось: тяжелым транспортникам нелегко придется тянуть сегодня полный груз. Взлетели, однако, уверенно набрали заданный эшелон. Мощные винтокрылые корабли Ми-6 доставляли в отдаленный район республики горючее и продовольствие. Их сопровождало звено маневренных «восьмерок», в составе которого летел и заместитель командира эскадрильи по политчасти капитан Белицкий. Экипажи в сопровождение были отобраны опытные, знакомые с каждой площадкой в обширной окрестной зоне — от скальных снеговых высот Гиндукуша до каменистых пустынь предгорья и зеленых субтропических оазисов. Все они уверенно летали в горах не только при ясной погоде, но и когда в воздухе долгими часами висит молочная пелена пыли, когда стоят зимние туманы и стылая морось. Для этих летчиков нет слова «невозможно», ибо живут они по слову «надо» и слову «тревога». Надо — и винтокрылые машины срываются со старта, чтобы делать тяжелую, нередко опасную работу, необходимую людям, как вода и хлеб. Надо — и, не теряя мгновения, вылетают на зов людей, попавших в беду...