В горах долго светает

Неподалеку, в тени скалы, офицеры отряда обсуждали маршрут движения на перехват банды. Негромко прозвучала команда, отдыхавшие бойцы быстро вскакивали, подгоняли снаряжение. Подошел Исмаил.

— Вашим передать что-нибудь? — спросил Лопатин.

— Не надо. У нас есть связь. Вас встретят на аэродроме. — Он обнял Лопатина за плечи: — Прощай, Петрович!

— Зачем «прощай»? До свидания, товарищ Исмаил!

— Да. Правильно. Это значит — до встречи! Вернемся — обязательно навещу. И вы заезжайте, мы вам всегда рады.

— Знаю. Но и ты нашу службу знаешь. Так что — до случая!

Они и не ведали, как скоро и на каком грозном перекрестке этой необъявленной войны сведет их новый случай.

В трехстах метрах от вертолета отряд свернул в узкий распадок, уводящий вверх, к горному гребню в пятнах снега. Доктор у вертолета разговаривал с перебежчиками. Боец, оставленный для их сопровождения, с автоматом на изготовку молча слушал. Лопатин забрался в кабину, вместе с Карпухиным проверил работу приборов и систем машины, послушал эфир, следя из открытой кабины за парящей над долиной парой черных ягнятников. Они уходили кругами выше и выше, чтобы охватить зорким оком всю долину от края до края. Лопатин немного завидовал этим птицам, способным парить выше туманов и гроз, рядом с реактивными самолетами.

— Пора, доктор. Усаживай своих пациентов. Да раненого поддерживайте — будет потряхивать.

— Удержим, командир, нас теперь много. Парни-то, говорят, силой взяты в банду. Домой — боятся. Я им советую идти в армию. Сами поколотят душманов, глядишь, и страх пропадет.

— Они, доктор, все такие: себя за невольников выдают. А советуешь ты правильно. Им перед своим народом и революцией еще долго очищаться.

Взлетая, прошел над распадком, качнул машину в ответ на прощальные жесты бойцов отряда. Над перевалом синела ложбина неба, за перевалом горы стали серо-фиолетовыми; солнце нагрело камни, и лучи его светили в лицо летчикам. На плато, где видели утром басмачей, пустынно. Не снижаясь, описали широкую дугу, всматриваясь в открытые ложбины и курумы на пологих склонах, заглянули за ближние гребни. Безлюдье. Лишь стайка куку-яманов буроватыми тенями мелькала по усеянному обломками скату горы, уходя от ревущей машины. Птицы и звери обыкновенно не боятся самолетов, но вертолет наводит на них ужас. Какое хищное чудище оживляет их дремучая память при виде горбатой винтокрылой машины? Из-за этого страха животных Лопатин постоянно чувствовал себя немного виноватым перед землей, над которой летал. Он вызвал «Каскад», сообщил, что район перевала пуст. «Спасибо. Счастливого пути!» — прилетело в ответ с тем же легким акцентом. Голос показался невероятно далеким за нарастающей толщей хребта.

Три дня Лопатин безвылазно провел на аэродроме, готовя звено к учению. Он даже заскучал без полетов, поэтому вызов в штаб его обрадовал.

Дежурный, однако, направил его не к начальнику штаба, а к заместителю командира по политчасти, у которого Лопатин застал гостя — офицера из царандоя. Едва поздоровались, тот спросил:

— Вы помните девушку, дочь Абдуллы, которому спасли сына?

— Как же забыть такую красавицу!

— Говорят, вы подарили ей значок и поцеловали руку?

— Да, — кивнул Лопатин с некоторым удивлением.

— Пожалуйста, расскажите, как это было.

Лопатин, припоминая, передал подробности встречи в ауле и разговор с горцами.

— Старшина и другие сказали мне то же. Значит, так и есть. Рахмат, спасибо.

— А в чем дело?

— Девушка ударила себя ножом.

Лопатин растерянно переводил взгляд с политработника на гостя с чувством своей необъяснимой вины.

— Что случилось? Почему она это сделала?!

— Враг пустил слух, будто аллах лишил ее разума за прикосновение к неверному и его поцелуй.

Лопатин сидел, сжав кулаки.

— Из-за моей глупости погиб человек!..

— Она не погибла. Она в больнице и будет жить.

Лопатин перевел дух.

— Аллах не лишал ее разума. В том, что произошло, виноваты не только душманы. Мы — тоже.

— Вы?

— Да. Плохо берегли девушку, которая два года назад первой записалась в школу, а недавно вступила в Демократическую организацию молодежи и читала женщинам газеты. Враг оценил ее лучше нас. За нее предлагали отцу большой калым, но Абдулла заколебался и спросил свою дочь. Она сказала, что не хочет быть проданной, как овца, жадному и злому человеку. Прежде такого не случалось в наших горах. Ей особенно не простили, что она стала носить значок с Лениным.

— Ее хотели убить?

— Ее хотели украсть. Подстерегли, когда она шла в поле к отцу. Но девушка давно уже носила под одеждой маленький нож...

— Похитителей задержали?

— Нет. Оба скрылись. Говорят, они были связаны с бандой Кара-хана, видно, ушли к нему.

— Опять Кара-хан! — не удержался Лопатин.