В горах Памира и Тянь-Шаня

Небольшая речка Истык, текущая возле могилы Джартыгумбеза, окружена множеством горячих источников. Одни из них выбиваются у самого русла, другие — выше по склону, одни теплые, другие горячие. Одни источники бьют недавно, а другие — давно: они отложили целый конус солей и бьют теперь как бы из жерла маленького вулкана. А поодаль стоят несколько больших конусов, из которых уже ничего не бьет. Видимо, место выходов горячих ключей меняется — то ли из-за землетрясений, то ли по еще каким-либо причинам.

Вокруг источников безлюдно, хотя на лужках вокруг ключей много кизяку: значит, сюда приходят киргизы, наверное лечиться, купаться. А сейчас тишина. К ясному-ясному небу поднимаются кое-где столбы пара. Это парят самые горячие источники. На окрестных склонах — архары, самки с детенышами, самцов-рогачей нет.

И вот что интересно: у источника растет тростник. Тогда, в 1935 году, я впервые нашел его здесь и задумался: как этот тростник сюда попал? Ведь здесь же высота 4300 метров!

В источниках Джартыгумбеза я вымылся. Несмотря на то что вода была горячая, мыться было холодно. Но я все-таки вымылся, ибо твердо знал, что другой бани на Памире нет. Ассыл тоже помылся до пояса. Потанда сначала смотрел, как мы моемся, потом отвернулся и встал на намаз.

На Зоркуле

На следующий день мы поднялись от Джартыгумбеза на перевал Кукджигит и перевалили в долину Зоркуля.

Поразительная в своей необычной, нетронутой красоте лежала перед нами долина Зоркуля. Справа, на западе, она занята озером, слева просторное плато. К востоку от озера долина вся зеленая: на Памире это редкость, долины здесь пустынные, сухие, бурые. Долина же Зоркуля веселая, зеленая. Тут и там блестят на ней зеркала мелких озер, серебряные нити ручьев, речушек и рек, а за долиной и над ней, закрыв треть неба, высится Ваханский хребет. У основания, где склоны его резки и круты, он мрачный и черный. А в верхней части — сплошь бело-голубой, ледяной. Обледенели не отдельные вершины, которые в других хребтах чередуются с голыми скалами. Нет, Ваханский хребет — единый ледяной вал. Высоты, которых достигают отдельные вершины хребта, огромны. А над снегами хребта — высокогорное небо удивительной темной синевы.

Вообще вид на долину Зоркуля с перевала Кукджигит — одно из необычайных по красоте зрелищ. Зелень долины, синее озеро и бело-голубая ледяная стена над ними…

Мы спустились с перевала на широкое межгорное плато и здесь, на лужке, на берегу веселой светлой речки, устроили свой лагерь. Местоположение превосходное, вид божественный, корм для лошадей и вода отменные. И кругом архары. Когда лагерь был организован и я уже что-то писал, Ассыл варил еду, а Потанда совершал намаз, мы оказались атакованы целым конным отрядом. Мы были удивлены, но не испуганы, ибо это был комотряд.

Проверив у нас документы, начальник группы отвел меня в сторону и сказал, что он очень советует нам немедленно уходить отсюда, что здесь, на границе, опасно. Но уйти мы не могли. Тогда начальник по секрету рассказал мне о Камчибеке. Этот басмач когда-то жил у нас в Мургабе и пользовался доверием Советской власти, а затем, захватив большое стадо баранов, ушел за границу, в Афганистан. Жил он недалеко от границы и норовил пакостить. Некоторое время назад он послал на нашу территорию своего дядю, чтобы тот купил ему жену, но компанию камчибековых родственников, приехавших за женой, задержали. Вот командир группы и предупреждал меня, что камчибековы юрты стоят недалеко от границы, что он может выскочить на нашу территорию, расправиться с нами и уйти обратно.

От чая всадники отказались, от обеда тоже, наоборот, бросили нам несколько банок консервов и унеслись.

Настроение у нас с Ассылом после этих разговоров испортилось. Не улучшилось оно и на следующий день, когда нам пришлось прикочевать вплотную к Зоркулю и мы поставили палатку недалеко от границы. Лагерь мы разбили днем, потом работали. И только к ночи, сидя у костра, сообразили, как хорошо с той, афганской, стороны видны наш костер и наши палатки. И тут мы испугались. После ужина мы взвалили спальные мешки на спину и ушли подальше от костра и от палаток. Развернули спальные мешки в какой-то яме и там легли спать. Мы звали с собой Потанду, но он отказался покинуть лагерь, сказал, что боится заболеть, и мы с Ассылом ушли вдвоем, а его оставили в лагере. Наверное, будучи ярмуллой, он считал себя застрахованным от нападения Камчибека.

Утром, вернувшись в лагерь, мы обнаружили, что Потанда заболел, хотя он и спал в палатке. У него был жар. Я дал ему аспирин и составил смесь малооригинального состава из полкружки спирта и полкружки воды, которую и предложил ему выпить. Он спросил: «Что это?» — хотя прекрасно знал что. Я сказал: «Лекарство». Он переспросил: «Это не водка?» И я, честно глядя в его честные глаза, сказал: «Нет, лекарство». «Ну, тогда хорошо», — сказал он, выпил и закусил луком. Мы уложили его в спальный мешок, укрыли полушубком и ушли работать. Господь помог ему: он спал до вечера, вечером принял еще раз «лекарство» и к утру был совершенно здоров.