В изгнании

На наш призыв откликнулись влиятельные люди, вскоре возникли комитеты по организации благотворительных базаров, балов и концертов. Подлинным нашим триумфом явился бал, данный в пользу кавказских эмигрантов. Кавказские танцы, в которых выступали и дети танцоров в национальных костюмах, стали гвоздем вечера. Успех был огромный, сумма сбора превзошла все ожидания. Честь такого успеха принадлежала главным образом Таукану Керефову, который помогал нам организовать этот бал. Он руководил танцами и выступал сам. Как для всех кавказцев, дружба для Таукана была превыше всего. Я снискал его дружбу, потому что занимался проблемами его соотечественников, а также спас его самого, быть может, от электрического стула. Очень красивый и обаятельный, он всегда пользовался большим успехом у женщин. Однажды он покорил замужнюю женщину, и она забеременела его трудами. Младенец был сочтен нежелательным и по совету секретаря обманутого мужа и с помощью акушерки не появился на свет. Узнав об этом, дикий кавказец вспылил. От его простой, цельной натуры ускользали все тонкости, имевшиеся в кодексе западной цивилизации. Он решил отомстить за убийство своего ребенка самым понятным ему образом – убив несостоявшуюся мать, ее мужа, секретаря и акушерку. Для этого он купил револьвер. Но накануне дня этой массовой казни он, по счастью, пришел ко мне и поведал о своем преступном намерении.

После патетического разговора, длившегося всю ночь, он с большим трудом отказался от планов мести. С того дня Таукан стал мне предан до такой степени, что, когда мы покидали Соединенные Штаты, он бросил все, чтобы ехать с нами в Европу.

Настала весна. Уже полгода мы находились в Нью-Йорке, и пора было возвращаться домой. Дело с Виденером можно было решить только через суд; а что касается конфискованных таможней драгоценностей, то сумма, назначенная для их выкупа, превышала мои возможности.

Деньги, полученные от продажи вещей, доверенных Картье, я поместил в дело, связанное с недвижимостью, и, вернув себе, наконец, «сокровища русской короны», мы отплыли во Францию. Не без сожаления покинули мы гостеприимный, но очень утомительный Нью-Йорк. Американская страница была перевернута – по крайней мере, я так считал, – и мы с радостью ждали скорой встречи с нашей дочерью, родными и жаждали возвращения в маленький дом в Париже, ставший нашим домашним очагом в изгнании.

* * *

Спустя несколько дней после нашего возвращения в Париж я получил несколько вырезок из американских газет, в том числе статейку под названием «Приключения князя Юсупова в Америке», напечатанную в просоветской русскоязычной газетке, выходившей в Нью-Йорке:

«Из Москвы по телефону:

В Москве получено известие о грандиозном скандале, случившемся в Нью-Йорке. Герой скандала – светлейший князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон.

Приезд князя Юсупова в Нью-Йорк наделал много шума. Все американские газеты писали о нем, просили у него интервью и помещали его портреты.