В изгнании

Юсупов пустился в сомнительные спекуляции, открыл игорный дом и в итоге очутился на скамье подсудимых. Кроме того, он заставил говорить о себе в связи с двумя скандальными процессами. Дело было так: светлейший князь соблазнил одну из танцовщиц фокстрота в ночном клубе. Чтобы выпутаться из этой грязной истории и возместить бедной Мэри утраченную невинность, он предложил ей вместо денег картину Рубенса, которую при бегстве сумел увезти из своего петербургского дворца. Девушка, знавшая цену полотнам Рубенса, согласилась не поднимать скандала. Все шло хорошо до того момента, когда она решила продать этот щедрый княжеский подарок. Тут обнаружилось, что это полотно – не подлинный Рубенс, а копия, сделанная за 10 долларов одним из представителей нью-йоркской богемы. Оригинал, проданный нью-йоркскому миллионеру, находится сейчас на своем месте в его доме на Пятой авеню. Дело разбирается в суде.

Другая история еще хуже: Юсупов в качестве эксперта участвовал в продаже гобеленов одного русского эмигранта. Светлейший князь гарантировал, что это те самые знаменитые версальские гобелены, которые раньше принадлежали великому князю Владимиру. Гобелены были проданы за огромную сумму, с которой, конечно, Юсупов взял большие комиссионные. Как затем стало известно, эти самые гобелены тоже были копиями. Нью-йоркские газеты называют поведение князя с танцовщицей нерыцарским. Что до аферы с гобеленами, то за это его добродушно именуют мошенником.»

Что должны были подумать американцы, если бы могли читать по-русски, узнав стараниями большевистской газеты, что тот, кого они приняли так сердечно, был никем иным, как коварным обольстителем да еще и мошенником!

Глава VII. 1924 год

Возвращение в Булонь. – Маленькая Ирина. – Поездка в Рим. – Печальное состояние отца. – Махараджа объявился снова. – Доктор Куэ. – В Версале с Бони де Кастеллане. – Заявление великого князя Кирилла. – Династический вопрос. – Разделение русской церкви. – Дом «Ирфе». – Открытие ателье без гостей. – Мадам Хуби

Мы были очень рады, что вернулись наконец домой и увидели нашу дочку. Ей уже исполнилось девять лет. Она выросла и похорошела. Ее милое личико выражало ум и волю. Она обладала невероятным обаянием, силу которого уже успела обнаружить и теперь искусно и хитро использовала. В то же время своенравный характер сильно затруднял ее домашнее обучение. К тому же ей надо было общаться со сверстниками. Мы решили отдать ее на курсы Дюпанлу, тем более что они находились рядом с нами в бывшем особняке моей прабабки. Ирине там очень понравилось. Не желая отставать от сверстников, она включила свое самолюбие и делала быстрые успехи.

Мы не могли долго задерживаться в Булони. Надо было ехать в Рим, где находились больной отец и встревоженная мать. Они с нетерпением ждали нашего приезда.

Состояние отца глубоко меня огорчило. Человек, которого я еще несколько месяцев назад оставил бодрым, полным сил и энергии, теперь превратился в бессильного старика с согбенной спиной и затрудненной речью. Тем не менее, врач уверял, что, несмотря на эти печальные перемены, жизни отца в данный момент ничто не угрожало и что такое состояние могло продолжаться долго.