В изгнании

Должен сказать, что замок Кериоле мне не понравился. Вокруг него простирался великолепный парк, но сам он представлял собою большое и тяжелое строение, сооруженное больше ста лет назад на руинах старинного замка. Он был замечателен лишь своими размерами и уродством. Как будто декорация из папье-маше для съемок исторического фильма. Старый служитель провел нас внутрь, где располагался местный музей. Бретонские костюмы, головные уборы и мебель заменили старую меблировку, от которой осталось лишь несколько прекрасных деревянных панелей и великолепные ковры. Нам показали неизбежные «королевские покои», зал гвардии, другие многочисленные залы и часовню. Со странным чувством хозяина обходил я это владение, не принадлежавшее мне, где ничто не напоминало Россию. Комната графини Шово, как и ее мужа, сохранилась нетронутой. Там я увидел ее прекрасный портрет, который, как я мог судить, обладал удивительным сходством с оригиналом. Я заметил, что служитель смотрел то на портрет, то на меня: «Не из этой ли вы семьи?» – спросил он наконец. Он был очень рад узнать, что я – правнук старой хозяйки, поскольку в юности служил моей прабабке, и я был первым из ее рода, которого он видел после ее смерти. Он рассказал, как управляющий усадьбы продал мебель, презрев волю дарительницы. Это нарушение существенного условия завещания давало мне основание, считал он, заявить права наследника. Я мог лишь повторить ему то, что нам уже говорили раньше – возвращение владения невозможно.

Мы провели еще пару дней в Конкарно, чтобы подробнее осмотреть окрестности. Я был покорен Бретанью. Некоторыми чертами она напоминала Шотландию, где я побывал во время первой поездки в Англию. Это великолепное путешествие оставило бы лишь самые приятные воспоминания, если бы я не привез из него синусит, который повлек за собой операцию и заставил меня претерпеть страшные муки.

* * *

В Булони мы составили любительскую комедийную труппу, которой руководила знаменитая русская актриса Екатерина Рощина-Инсарова. Комедии и сценки, поставленные в нашем маленьком театре, имели большой успех. Наши актеры искрились талантом и остроумием. Великая княжна Мария, сестра Дмитрия, княгиня Васильчикова, чета Уваровых и множество внуков нашего великого писателя Льва Толстого не уступали профессионалам. Среди них особенно блистала мадам Гужон. Русская по происхождению, она была замужем за французом. У нее обнаружился замечательный комический талант. Мадам Гужон вполне могла бы рассчитывать на успешную актерскую карьеру. Ее пышные формы венчала голова бульдога; она всегда носила одну и ту же шляпу, украшенную крошечными цыплятами, утратившими перья, и одну и ту же побитую молью лису. Она блистала и в комедиях, а еще, одетая танцовщицей кафешантана, могла с неотразимым комизмом спеть ошеломляюще вульгарные русские частушки.

К сожалению, она занималась еще и всяческими делами. Дела эти были всегда очень запутанными и редко обещали успех. Если она добывала немного денег, то незамедлительно их тратила, устраивая в своей квартире на улице Бассано вечеринки, длившиеся до зари. На жалобы соседей она всегда хладнокровно отвечала: «Отстаньте от меня, мадам Гужон развлекается!»

Вспоминается еще одна женщина – наш давний русский друг, замечательная особа, далеко не глупая, но одержимая манией величия. Она претендовала на близкое знание света и давала понять, что буквально все мужчины в нее влюблены. Очень высокая, она не утратила ни пяди своего роста, несмотря на приличный возраст, высоко держала голову и старалась во всех обстоятельствах сохранять достоинство и осанку. Она сильно красилась и довольно претенциозно одевалась, весьма злоупотребляя вуалями, цветами и перьями. Лорнет, которым она постоянно пользовалась, не мог избавить ее от неприятностей, которые доставляла ей близорукость, граничащая со слепотой. Упав однажды в водосточный люк, которого она не заметила, она была извлечена оттуда молодым секретарем английского посольства, случайно проходившим мимо. Нимало не растерявшись, она поднялась, направила лорнет на своего спасителя и, смерив его надменным взглядом, промолвила: «Благодарю вас, молодой человек. Я принимаю по четвергам.»

Мы охотно прощали нашему другу эти невинные странности, пожалуй, единственный ее недостаток. И все же мы не могли отказаться от удовольствия и порой подшучивали над ней. Однажды мы пригласили ее обедать еще с одним нашим другом, бароном Гаучем, любезным стариком, преклонные годы которого не отняли у него бодрого настроения. Он охотно согласился на придуманный мной розыгрыш. Он надел парик в стиле Людовика XIV, букли которого падали ему на плечи, и большие темные очки. В таком виде он должен был сойти за шведского профессора по фамилии Андерсен, близкого друга шведского короля. Хотя наша приятельница прекрасно знала барона Гауча, а запах нафталина, исходивший от парика, мог бы показаться ей подозрительным, она ни на секунду не заподозрила мошенничества и не переставала весь обед лорнировать псевдо-профессора и его удивительную прическу.