В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

В этой главе я хочу провести различие между двумя подходами к проблеме страха. Первый из них исходит из психологии одной персоны и находит свое воплощение в теории Фрейда. Второй, основанный на психологии двух персон, лучше всего выражен моделью Биона и Баранже-Баранже. «Двухфокусное» название этой главы придает одинаковое значение чувству страха и рассказчику по причинам, которые я проясню ниже.

Для начала вспомним знаменитую статью Фрейда «Жуткое» (“Unheimlich”), написанную в 1919 году.

После тщательного исследования возможных значений слова heimlich⁶²

Фрейд (1919) подчеркивает, что это слово относится к «двум рядам представлений (...): к тому, что знакомо, привычно и доступно и (...) к тому, что скрыто, недоступно, убрано с глаз долой (...). В повседневном языке unheimlich — антоним первого значения, а не второго. Unheimlich

 — это все то, что проявилось, хотя должно было оставаться тайным и скрытым».

Как будто доказывая теорему, Фрейд развивает свою оригинальную точку зрения, постепенно расширяя свою концепцию, добавляя к ней все новые примечания, в частности, ссылаясь на сказки Гофмана «Песочный человек» и «Эликсир дьявола» и вводя темы двойника, непроизвольного повторения и всемогущества мыслей. Он приходит к выводу, что чувство жуткого, потрясающего (unheimlich) возникает при неожиданном возврате вытесненного содержания — часто под воздействием внешнего стимула.

Речь идет о чем-то связанном с эмоциональными и аффективными констелляциями, которые ранее были вытеснены и теперь вдруг ворвались в сознание. Отсюда ощущения чего-то «знакомого», родного — это «что-то» нам принадлежало когда-то и принадлежит до сих пор (но должно было быть скрыто).

В этой связи Фрейд, конечно, большое значение придавал влечениям и связанным с ними защитным структурам. В лекции «Мы и смерть» (“Wir und der Tod”), прочитанной им в 1915 году членам Австрийской еврейской ассоциации Вены, он сказал своим слушателям, что «примитивный человек был существом очень страстным, более жестоким и злобным, чем другие животные, что никакие инстинкты не ограничивали его в убийстве и пожирании себе подобных особей. (...) Ему нравилось убивать, он не видел в этом ничего плохого и делал это регулярно». Именно эти инстинктивные импульсы и соответствующие им комплексы и вытесняются.

Мы находим этому множество примеров в литературе и кино из эпох, более близких нам, чем та, о которой говорил Фрейд. Один из наиболее удачных примеров — «Птицы» Хичкока (1963). Нечто родное — Бодега Бэй — превращается в кошмар после приезда героини, претендующей на сердце сына вдовы. У вдовы с сыном очень близкие отношения, она боится, что он оставит ее, и тогда ненависть, ярость и ревность вырываются наружу и заполняют собой экран. Во «Вторжении похитителей тел» Дона Сигеля (1956) каждое человеческое существо, засыпая, превращается в своего двойника, предварительно выращенного в большом стручке. Разве может быть что-то более знакомое и родное, чем собственные эмоции или части себя, когда-то отщепленные или вытесненные, а теперь снова обнаруженные рядом в состоянии зарождения? В фильме Фреда Мак-Лиода Уилкокса «Запрещенная планета» (1956) космический корабль прилетает на планету Альтаир 4, где находит единственных оставшихся в живых людей из прошлой экспедиции: доктора Морбиуса и его двадцатилетнюю дочь. Доктору удалось прочесть необыкновенные изобретения людей, когда-то населявших планету, их цивилизация была невероятно развита, но таинственным образом исчезла. Коллеги доктора и его корабль были уничтожены ужасными монстрами. Когда дочь доктора решает покинуть планету и улететь вместе с возлюбленным (капитаном нового корабля), монстры снова возвращаются на планету. После множества перипетий удается выяснить, что речь идет о монстрах, рожденных в «Оно» (Id) доктора Морбиуса. Эти монстры появляются в реальности благодаря машинам, придуманным предыдущей цивилизацией, разрушенной все теми же монстрами, которых породило бессознательное героя.

Разумеется, таких примеров можно привести бесконечное множество, достаточно вспомнить Кафку, рассказы Буццати, а также всех других авторов, раскрывающих в своем творчестве тему двойника.