В клетке. Вирус. Напролом

Я была настолько ошеломлена этим неожиданным вопросом, что даже не знала, как отвечать. Тогда президент перевел взгляд с меня на Чарли, а тот, благослови бог его простодушие, возьми да и скажи: «Конечно, сэр».

Четыре часа спустя мы были уже в Западной спальне, где в окружении команды медиков лежала первая леди, и готовили наш образец к синхронизации с ее нейронной сетью.

Дженис Мэсси:

Мне это показалось плохой идеей. Главе президентской администрации это показалось плохой идеей. Марио (Марио Шмидт, глава службы безопасности президента) едва не хватил удар, пока он пытался отговорить президента. Но того было не переубедить. Единственным, кто, возможно, сумел бы отговорить его, была сама Марджи, но она хотела этого, хотя, как мне кажется, больше ради мужа, чем ради себя.

Транспортер личности прикатили на тележке, источник питания для него – на другой тележке. Я спросила, как все это будет работать, и Чарли Зебринг ответил, что первой леди надо всего-навсего подключить эту штуку к своей встроенной сети, после чего она сможет управлять ею. Марио совершил последнюю попытку и сказал, что транспортер личности может быть опасным или занесет вирусы в нейронную сеть первой леди. Тогда Ребекка Уорнер в довольно категоричной форме заявила, что с их стороны было бы верхом тупости пытаться передать первой леди вирус, находясь в Белом доме, где служба безопасности могла тут же расстрелять их обоих в упор. Категорично, как я уже заметила, но не лишено смысла.

Когда все было готово, Чарли Зебринг сказал Марджи, что она может подключаться в любое время, как только пожелает. Спустя минуту транспортер слегка вздрогнул и дернулся, потом поднял руку и поднес ее к самому лицу, как будто разглядывал. После чего сошел с тележки, на которой стоял, и все в комнате – все! – невольно отступили на шаг. Транспортер подошел к зеркалу у стены и почти целую минуту неподвижно стоял возле него, глядя перед собой. А потом, абсолютно в манере первой леди, обернулся через плечо и заговорил голосом Марджи.

Ребекка Уорнер:

Я помню, как она сказала: «Я похожа на Три-Пи-О»[35]

. Когда об этом стало известно прессе, транспортеры личности стали называть трилами. Мне это сокращение никогда не нравилось, но моего согласия никто не спрашивал.

Дженис Мэсси:

Президент не выдержал. Он просто упал на колени, не в силах с собой совладать. Марио кинулся было к нему, но Марджи сказала «нет», сама подошла к мужу, опустилась рядом с ним на колени, обняла его, погладила по голове и что-то тихо зашептала на ухо.

Каких-то пару минут казалось странным, что эта машина, этот робот, или как там вы его еще называете, стоит на коленях рядом с президентом Соединенных Штатов и утешает его. Но уже совсем скоро это больше не были робот и президент. Перед нами были муж и жена, бесконечно любящие друг друга.

Ребекка Уорнер:

Момент был, безусловно, приятный и очень неожиданный. Честно. Но все то время, пока я наблюдала за этой милой, трогательной сценой, я боролась с нестерпимым желанием расхохотаться во весь голос – такая уж я была. Потому что в моей голове тогда снова и снова крутилась одна и та же мысль: «Какую же хренову тучу денег мы теперь заработаем!» Так и получилось.

Ирвинг Беннет:

Меня пригласила на пресс-конференцию в Белый дом Адриенна Маклафлин (пресс-секретарь Белого дома). Это было странно и разозлило корреспондента, который отвечал у нас за правительственные репортажи, но когда тебя зовут на пресс-конференцию в Белый дом, ты просто идешь, и все.

Когда я пришел туда, то заметил и других обозревателей и журналистов, пишущих на научно-технические темы, из разных изданий. Тогда я подумал, что мы услышим одно из тех редких объявлений, связанных с полетом на Марс или вроде того, которые никогда не оправдывают ожиданий, тем более сейчас, когда страна тратила столько денег на синдром Хаден.

Потом появился президент, и я с удивлением увидел, что впервые почти за два года этот человек выглядит по-настоящему счастливым. Он улыбался, приветливо махал журналистам, казался свежим и бодрым, как будто прекрасно спал всю ночь, чего тоже не бывало за последние два года. Он поднялся на трибуну, посмотрел на всех нас, как кот, съевший канарейку, и, прежде чем мы успели сесть обратно на свои места, объявил: «Леди и джентльмены! Первая леди Соединенных Штатов Америки».

В зал вошел золотой робот, неторопливо поднялся к президенту, обнял его, потом встал рядом, положил руки на трибуну и спросил: «Ну и как я выгляжу?»

Я никогда не слышал на президентских пресс-конференциях такой абсолютной, такой мертвой звенящей тишины. А секунд через десять мы все заорали одновременно, перекрикивая друг друга, пытаясь задавать вопросы.

Ребекка Уорнер: