В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов

Новый роман мой тоже начинается с того, что в моем творчестве произошла какая-то странная неуправка, непонимание его, жду аре­ста (так было: как-то С. Динамов встретил В. Катаева и спросил: «Валя, не хочешь прокатиться по Леонову?» На что тот ответил: «С удовольствием» — и вскоре появилась статья, недоуменно вопрошав­шая, как может терпеть меня общество). Я оказался в изоляции — никто не заходит, избегает встреч даже с моей женой. Поэтому перед вечером раз, другой, а потом чуть не ежедневно я сажусь на трамвай, уезжаю на окраину, там иду мимо каких-то штабелей и т.п. к неболь­шому обнесенному оградой парку. Выясняется, что это бывшее клад­бище. Однажды вижу через забор какой-то огонек. Нахожу лаз, про­бираюсь на огонек и оказываюсь перед церквушкой. Вошел. Все за­пущено. От мозаики остались ноги, рука, часть лика. Людей нет, но идет служба. Поют дружно — мужчина с черной бородой и рядом некрасивая, но привлекательная бедная девушка. Она поет, а сама все время смотрит в сторону и чуть вверх. Пробираюсь чуть дальше и обнаруживаю там изображение ангела. Заметил, что они словно пе­ремигиваются. Далее описывается, как я постепенно знакомлюсь с Дуней, ее отцом и другими людьми, при священнике. Он выговари­вает им за разговор со мной. Беседа моя с ним тоже не получается. Я сказал, что журналист и хотел бы написать серию очерков об архитек­турных памятниках, но он сурово ответил, что негоже в наши време­на, когда реализуется величайшая мечта Карла Маркса, отвлекать внимание строителей и т. д. Но еще раньше я узнал, что сын свя­щенника учится в университете, где деканом Шатаницкий. А далее — резкий прыжок. Всего этого как бы не было.

Встречаюсь с Шатаницким. Он поручает своим ученикам расска­зать мне, как произошел мир, где мы находимся и т. д.

Еще переход: есть микрочастицы и есть их апричастицы безгранич­ных размеров. Это такие великаны. И вот один из них сидит и держит в руках Вселенную, разложил ее на две части, потом одну из них снова на две части, еще раз, еще... и вдруг на одной из них увидел церквушку, садик, кладбище и... послал ангела посмотреть, побесе­довать с Дуней. Помните, я рассказывал вам о книге, в которой было помещено генеалогическое древо жизни: вода, из нее выполза­ют живые существа, дорастают до человека, потом начинается Вавилон, Греция и т. д. Вот и мне хочется установить, где, на каких коор­динатах Вселенной находится сегодня человечество, где я нахожусь со своей болью. Это очень важно. От этого зависит ответ, решающий ответ на вопрос, мучающий сегодня каждого человека и всех вместе.

— Л.М., впервые вы изложили мне канву романа, о котором я пока не имею четкого представления. То, что это будет роман значи­тельный, философски насыщенный, я не сомневаюсь. Он рождается в муках. И это залог того, что мы должны ждать нечто важное о чело­веке и для человека...

31 мая 1984 г.

Сегодня 85-летие Леонида Максимовича. Он пригласил нас прийти к 11 часам. Прошел в кабинет, где, как всегда, сел напротив в крес­ло. Л.М. поблагодарил за статью. Поговорили о том, как вчера его показывали в телевизоре. Внучка Настя в восторге, что ее показали.

— А.И., прошу вас никому не рассказывать о романе то, что я говорил...

— Нет, конечно, но ведь мы и до половины не дошли еще, вы продолжите?

Пришло начальство и писатели: Шауро, Беляев, Марков, Стукалин, Верченко, Сартаков, Озеров, Алексеев, фотограф. Вначале рассаживались в кабинете, что было сложно. Шауро расспрашивал, как работает приемник.

— Да, туда вставили что-то, и он все принимает. Но мне некогда слушать, надо работать...

Г. Марков: «Мы знаем, что вы — великий труженик. Вот и вчера вы говорили, что надо без конца переписывать...»

М. Алексеев: «Если у человека не будет таланта, то хоть сто раз перепиши, а у нас немало таких “тружеников”»...

Леонид Максимович: «Когда я преподавал в Литинституте, то ска­зал, что, к сожалению, в литературе талант обязателен... И все же работа — у меня был брат, перед войной ему предложили возглавить Комитет мер и весов. «Зачем тебе, — испуганно спросил я, — тебя быстро расстреляют». На что он ответил, что уже назначили. Он взялся за работу и первое, что он обнаружил — снаряды не лезут в пушки. Так что работоспособность дает результаты.

Прошли в столовую, где был накрыт стол стараниями дочерей, прежде всего Наташи. Расселись, но молчали. Тогда Беляев спросил: «Как ваши кактусы?» Шауро добавил: «И растения?»

— Все это запущено, — отвечал Л.М. Более 80 сортов Л.М. отправил в Ботанический сад. Многие сорта женьшеня сторожиха продавала за десятку, в том числе и корень, которому было 37 лет. А это не было хобби. «Из этого моего увлечения вырос “Русский лес”. Я почувствовал, что все связано — деревья между собой, с землей, с людьми».

Тут Г. Марков произнес тост: «Вы — живой классик, мы вас лю­бим, ценим, гордимся вами. Желаю вам здоровья».

— Спасибо, спасибо.