В лабиринтах судьбы

После компостирования билетов на поезд «Москва — Соликамск» им достались только боковые плацкарты. Столик — один на двоих. Сергей и Марина были вынуждены сидеть лицо в лицо. Между ними чувствовалась натянутость, и она проявлялась во всём: взглядах, движениях, скупом общении. Но постепенно Марина отошла от шока. Всё чаще её блуждающий взгляд подолгу стал задерживаться на Сергее. Наконец, измученная пыткой молчания, она тихим просящим голосом произнесла:

— Ты извини меня за вчерашнее.

— Чего уж там, не стоит извиняться. Я вполне тебя понимаю, — Сергей глухо кашлянул в кулак.

Девушка, казалось, не слышала его слов. Мысли её были где-то далеко, собираясь в один клубок, а взор, тягучий и страдающий, устремился в невидимую точку за окном.

— Я очень любила Василия, — после небольшой паузы тем же тихим голосом продолжила она. — Для меня он был братом и отцом одновременно. Папу я не помню. Он попал под поезд и умер, когда мне было полгода. Брат гулял со мной, играл по вечерам и баловался. Сам мастерил для меня игрушки и дарил их. Он был добрым и отзывчивым. Когда мама умерла, мне исполнилось шесть лет. Отчим отвёз меня к тётке на север, а сам пропал. Василий остался в Чусовом. К тому времени он был уже взрослый. Вначале от него приходили письма, а потом надолго связь оборвалась. Как позднее выяснилось, наш Василий был осужден за какое-то преступление. Отбыв наказание, приезжал к нам погостить. Потом вернулся назад в Чусовой и снова попал в колонию. Несколько лет от него не было никаких вестей. Однажды к нам зашёл милиционер и сообщил, что Василий бежал из колонии. Просил сообщить незамедлительно, если брат появится в нашем доме. Помню, я сильно испугалась тогда. Не знала, как поступить, если Василий вдруг действительно заглянет к нам. — Марина сглотнула подступивший комок и посмотрела на Сергея вопросительно. Пальцы её сильно дрожали, и, чтобы скрыть дрожание, она принялась перебирать бусы, свесившиеся над столиком.

— Василий не появился у нас ни разу. Но тайно я все-таки ждала его. Хотелось поговорить с ним и выяснить всё до конца. И вот — выяснила.

На глазах Марины вновь появились слёзы, лицо пошло красными пятнами. Закрывшись ладонью, она отвернулась к окну, проговорила:

— Я и в Чусовой-то поехала работать только для того, чтобы быть поближе к Васе. Мне почему-то казалось, что разыщут его и обязательно вернут в ту же колонию. Буду ездить к нему на свидания, навещать его.

Сергей взял маленькие, мокрые от слёз руки Марины и положил их в свои широкие и сильные ладони. Посмотрел девушке в лицо и сказал:

— Не надо плакать, Марина. За брата ты не ответчик. Что случилось — то случилось. Жизнь — не киношная плёнка, её не отмотать назад. Теперь надо думать, как жить дальше. Ты ведь в Чусовом сейчас совсем одна, поэтому можешь рассчитывать на мою помощь.

— Спасибо за добрые слова, — глухо, почти мученически, произнесла она, кусая губы.

На станции они попрощались, договорившись о встрече.

…Сергей очнулся от воспоминаний, перевернул очередную страницу. И вновь увидел стихи, стал читать.

«Стоял июль, был тихий вечер.Ту нашу встречу до сих пор,Я помню, не смогу забыть.Ты подошёл ко мне…Каков твой взор!

Ах, сердце, как оно забилось,И грудь, — о, как она вздохнула!Необычайное сбылось.Я всё смотрела и смотрела…Да, так всё и началось.Что началось? Сама не знала,Но те глаза, лицо, улыбка, юмор,Во что бы то ни сталоНужны мне были, вот и всё.

Потом был снова день и снова.Друзья и встречи, чудный спор.Ты для меня был чем-то новым,Я для тебя — особый разговор…Передо мной дверь комнаты твоей,А на висках две жилки бьются.Душа кричит: „Как поступить?Переступить или вернуться?Переступить или вернуться?“

И решено: ПЕРЕСТУПИТЬ…Уже я знала, что твоя рукаНа раздевание легла,Что ты любовной тайной не владеешь,А сердце мне кричало: „Ты не смеешь!“Жизнь закрутила в лабиринтСудьбу мою, смешав её с судьбой твоею.Мне не забыть тебя и глаз твоих,Про большее сказать не смею».

Дочитав до конца, Сергей налил рюмку водки, залпом выпил. Перед глазами вновь поплыли картины прошлого.