В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

У этого мыса затонула дубовая каравелла почти 20-метровой длины, и кроме того 4-метрового фрагмента корпуса, что был найден три года назад, здесь еще много чего – очень много чего – должно ждать своего часа в волнах у берега или под слоем гальки на берегу. Пятьдесят или шестьдесят тонн дерева и металла ушли на дно (см. дополнение). К этому нужно добавить пушки, пушечные ядра и два якоря весом под 200 кило каждый. Торошение льда и морские течения могли сместить часть фрагментов, но мы предполагаем, что уж самые тяжелые объекты и каркас судна должны были наверняка остаться где-то неподалеку. Берег совершенно нетронутый, с холмистой поверхностью, формировавшейся на протяжении тысячелетий. Останки корабля должны находиться либо под водой, либо в полосе прилива. Прилив в этом месте составляет 0,6 метра, но штормы и штормовые нагоны вызывают куда более сильный подъем воды. Штормовые волны и напирающий лед образовали крутой гравийно-валунный гребень высотой около 3 метров над уровнем моря. В ложбине за этим гребнем Ержи Гавронский, Бас Кист и Херре Винья нашли около 30 кусков выбеленной древесины европейского дуба, а также отметили несколько мест, в которых металлоискатель давал сигнал.

«О судостроении во времена Баренца известно очень мало. Как раз на рубеже XVI и XVII веков корабельщики начали экспериментировать с новыми типами судов и методами их строительства, – говорил нам Ержи. – При осушении Заудерзее были обнаружены останки множества затонувших кораблей, но преобладали среди них корабли Высокого Средневековья и XVII века. Промежуточный период был представлен очень скудно, а уж судов, предназначенных для таких особенных задач, как плавание Баренца, и подавно не было ни одного. Также не сохранилось никаких проектных чертежей или рисунков того времени, потому что строительство тогда еще велось по глазомеру. Лишь в XVII веке стали складываться общепринятые традиции, позволившие упорядочить основные размеры. Мы не знаем, где строилась каравелла Баренца, и даже ее название нигде не упоминается». Исследователи полагают, что гравюры, приложенные к ранним изданиям «[70]Дневника» де Вейра, точно передавали все технические детали [Mollema 1947, Hoving & Emke 2004]. Основные характеристики: форма, размер и парусная оснастка – совпадают на разных гравюрах, как если бы те были выполнены с натуры.

Зимовщики переносят припасы с корабля на берег Новой Земли. Гравюра из амстердамского издания «Дневника» Геррита де Вейра 1598 года

Чтобы нанести на нашу карту все найденные фрагменты, я водрузил геодезическую тотальную станцию на край обрыва и поручил Ержи, которому не терпелось приступить к делу, помогать мне с отражателем. Утро выдалось солнечное и тихое. Металлодетекторы и магнитометр способны обнаружить наличие металлических предметов, погребенных в результате движений морского льда под метровым слоем гравия.

Вот детектор запищал, и пункт был внесен в память теодолита. Ержи отступил на шаг и поводил детектором влево и вправо, чтобы засечь точное положение объекта. Потом Ержи и Бас принялись разгребать гравий в поисках источников сигнала. Хенри, снимавший происходящее на видеокамеру, торопливо опустился на колени, стараясь держать объектив у самой земли. Антон давал ему руководящие указания, заглядывая через плечо.

«Тут что-то есть», – сказал Ержи. Они с Басом очень осторожно убрали гальку. «Я что-то нащупал. Здесь есть что-то!» Хенри поспешил обойти вокруг и начал снимать с другого ракурса.

«За тем медведем следит кто-нибудь?» – спросил Ержи. На расстоянии от нас бродил белый медведь.

«Сфокусируйся на руках!» – скомандовал режиссер, пока Ержи раскапывал находку.

«Пленка кончилась», – объявил оператор. Из-под гальки появилась оловянная тарелка.

«Оловянная тарелка!»

«Изумительно, друг мой!» – сказал Бас, очищая оттиснутое на металле клеймо амстердамского мастера: розу под короной. Как главный реставратор в Рейксмузеуме, он был в полном восторге: «Совершенно целая тарелка в испанском стиле. До сих пор у нас были только фрагменты».

Наши кинематографисты, суетясь и промахиваясь, пытались вставить новую кассету. «Надо повторить еще раз!» – бесцеремонно объявил Антон. К моему удивлению, Ержи, ни слова не говоря, взял тарелку и стал осторожно закапывать ее в гальку, а Хенри тем временем поудобнее устраивал камеру на своем плече. Зажегся красный огонек – съемка возобновилась. Как только раздался сигнал металлодетектора, Ержи повернулся к камере с полными удивления глазами и восторженно произнес: «Я думаю, мы сейчас откопаем здесь оловянную тарелку!» Дождавшись завершения этой замечательной сцены, я от имени Димы, дежурившего вместе с Толей по кухне, сообщил, что обед готов. Съемочная группа тут же сложила всё свое оборудование и с довольным видом двинулась обратно в лагерь. «Ну как, сняли всё что надо?!» – крикнул я им вслед и с любопытством взглянул на Баса и Ержи. Бас усмехнулся и, глядя на Ержи, укоризненно покачал головой: «Я поверить не могу, что ты такое отколол. Как ты мог?»